Казак нажал кнопку. За дверью громко и нудно прогудел звонок, оцинкованная дверь медленно отворилась, Прохоров вошел в комнату шифровальщиков. Навстречу ему поднялся генерал, протянул руку и сказал:
— Бакич.
Прохоров пожал протянутую руку и ответил:
— Сомов.
— Весьма рад, — сказал Бакич.
Они пошли во вторую комнату, устроились в креслах друг против друга. Бакич протянул Сомову руку ладонью вверх. Сомов достал из кармана портмоне, вытащил оттуда половинку фотографии, положил ее на ладонь Бакича. Бакич отпер сейф, достал оттуда вторую половинку фотографии, сложил их, поднялся и трижды — по-братски — поцеловался с Сомовым.
— Наконец-то, — сказал он, — теперь, когда Париж включился в борьбу, мы прижмем красных и с Востока, и с Запада! Вы с Унгерном знакомы?
— Нет.
— Эрудит, востоковед, умница! С ним мы поднимем национализм Востока под лозунгами ненависти к людям иного цвета кожи, иного мыслия. Если Монголия станет нашим антибольшевистским плацдармом, полковник, через год в Кремле молебны служить станем. Кстати, как печень у графа?
— Вы имеете в виду…
— Графа Григория.
— Вы перепутали, генерал, вы все перепутали. Он страдал камнями в почках.
Бакич стал серьезным, посуровел:
— Простите, Сомов, не гневайтесь на двойной пароль. Уезжать вам к Унгерну надо сегодня. На днях он штурмом пойдет на Уруг. Это зависит от того, удастся ли ему на этих днях освободить императора из китайской тюрьмы.