JК
Дорога на Тмутаракань :: Аксеничев Олег
Страница: 11 из 72Высоко в небе парили стервятники, обратившиеся на расстоянии в подобие скопища навозных мух над свежей коровьей лепешкой.
И еще в голой степи было дерево. Оно стояло здесь так давно, что уже не верилось, было ли оно когда-либо тонким ростком, жалким маленьким прутиком с ласковыми, доверчиво липнущими по весне к рукам листиками. Зрелость этого дерева тоже ушла в прошлое, нещадно завернув толстый ствол наподобие витого основания церковного подсвечника. Ушла и старость.
Уже давно дерево было мертво. Ни единого листочка не оживляло его ветви, даже вездесущий мох не решался взобраться по измученной долгой жизнью колонне ствола. Кора была то ли объедена голодным степным зверьем, то ли сама расслоилась и упала к подножию дерева, где и сгнила, дав бесполезную пищу давно умершим и окостеневшим корням. Обнаженная древесина, бесцеремонно изнасилованная дождем и снегом, заласканная чуткими и вездесущими руками ветров, потемнела и разгладилась, как кожа прибрежного жителя.
На дереве сидела птица. Она была огромна, и Миронег никак не мог решить, подъехать ли поближе, чтобы удовлетворить естественное любопытство исследователя, или же гнать коня галопом прочь, пока любопытство не проснулось у неведомой птицы.
Любознательность пересилила осторожность. Миронег направил коня прямо к высохшему дереву.
Как бы в порядке ответной любезности птица оттолкнулась лапами и прыгнула с дерева вверх, к небу, чтобы там, на просторе, расправить громадные перепончатые крылья.
И еще в голой степи было дерево. Оно стояло здесь так давно, что уже не верилось, было ли оно когда-либо тонким ростком, жалким маленьким прутиком с ласковыми, доверчиво липнущими по весне к рукам листиками. Зрелость этого дерева тоже ушла в прошлое, нещадно завернув толстый ствол наподобие витого основания церковного подсвечника. Ушла и старость.
Уже давно дерево было мертво. Ни единого листочка не оживляло его ветви, даже вездесущий мох не решался взобраться по измученной долгой жизнью колонне ствола. Кора была то ли объедена голодным степным зверьем, то ли сама расслоилась и упала к подножию дерева, где и сгнила, дав бесполезную пищу давно умершим и окостеневшим корням. Обнаженная древесина, бесцеремонно изнасилованная дождем и снегом, заласканная чуткими и вездесущими руками ветров, потемнела и разгладилась, как кожа прибрежного жителя.
На дереве сидела птица. Она была огромна, и Миронег никак не мог решить, подъехать ли поближе, чтобы удовлетворить естественное любопытство исследователя, или же гнать коня галопом прочь, пока любопытство не проснулось у неведомой птицы.
Любознательность пересилила осторожность. Миронег направил коня прямо к высохшему дереву.
Как бы в порядке ответной любезности птица оттолкнулась лапами и прыгнула с дерева вверх, к небу, чтобы там, на просторе, расправить громадные перепончатые крылья.