Их было семеро   ::   Таманцев Андрей

Среди резвящихся детей и занятых каждый своим делом взрослых Назаровы и Эльза были в кирхе единственными праздными людьми. Вероятно, именно поэтому режиссер неожиданно подбежал к ним и стал что-то быстро говорить по-немецки, обращаясь к Назарову-старшему.

— Он просит вас подняться на кафедру епископа и что-нибудь сказать, — перевела Эльза.

— Я? — изумился Назаров. — Что я могу сказать с епископской кафедры? Да еще по-русски!

— Не имеет значения. Четыре-пять фраз. Любых. Ему нужно проверить, как работают микрофоны, — объяснила Эльза.

Назаров-старший повернулся к сыну:

— Вот пойди и скажи. Надеюсь, тебе уже есть что сказать городу и миру.

— Найн! Найн! — запротестовал режиссер. Эльза перевела:

— Ему не нужен молодой голос. Ему нужен голос человека ваших лет. Тут большое значение имеют обертоны.

Назаров-старший чуть помедлил, усмехнулся и неторопливо двинулся к лестнице. И по мере того как он уверенно-неспешно, без всякого видимого напряжения одолевал довольно крутые ступени, зал затихал, а когда он оказался на площадке кафедры, все и вовсе побросали свои дела и даже прикрикнули на шумящих детей: настолько значительной, источающей силу и уверенность была фигура этого человека.

— Говорите, пожалуйста! — по-немецки крикнул ему снизу режиссер.

— Даже не знаю, что и сказать… — Гут! Нох айнмаль! Hyp филе, битте!

— Просит еще раз, только побольше, — перевела Эльза.