JК
Дракон Фануил :: Худ Дэниел
Страница: 272 из 375Ну да ладно! Лучше сыграйте еще!
Бурс завел медленную, печальную мелодию – погребальную песнь, обращение к Лаомедону, богу миров, что лежат за пределами этого мира. Он вопросительно взглянул на Лайама поверх флейты, но Лайам покачал головой и, улыбнувшись, осторожно уложил чудесный инструмент обратно в футляр, а потом заново наполнил свою кружку.
К тому времени, как Бурс сыграл еще четыре мелодии – три из них были Лайаму незнакомы, котел опустел. В конце концов слуга отложил флейту и осушил последнюю кружку.
– Если от меня больше ничего не ожидают, хозяин, я, пожалуй, пойду.
– Нет, больше ничего, мой добрый Бурс, прими только мою благодарность.
Кессиас, кажется, уже совладал со своим опьянением и с серьезным видом поклонился в ответ на поклон слуги.
Когда старик вышел, Лайам присвистнул. Он чувствовал себя намного хуже, чем разлюбезный эдил. Туман в его мозгу окончательно загустел, и Лайам был искренне рад, что котел уже пуст: от одной лишь мысли о лишнем глотке у него начинал ныть желудок.
– Он – прекрасный музыкант, – благоговейно прошептал Лайам.
– Это правда. И в придачу отличный малый.
Лайам неуверенно поднялся на ноги:
– Пожалуй, мне пора идти.
Кессиас спорить не стал. Он тоже поднялся и, широко улыбнувшись, открыл перед ним дверь.
– Вы и сами играете, как пастушок, ежели выражаться в духе старого Бурса. Заходите как-нибудь еще и обучите его кой-каким вашим вещичкам. Держу пари, он их сможет запомнить.
Бурс завел медленную, печальную мелодию – погребальную песнь, обращение к Лаомедону, богу миров, что лежат за пределами этого мира. Он вопросительно взглянул на Лайама поверх флейты, но Лайам покачал головой и, улыбнувшись, осторожно уложил чудесный инструмент обратно в футляр, а потом заново наполнил свою кружку.
К тому времени, как Бурс сыграл еще четыре мелодии – три из них были Лайаму незнакомы, котел опустел. В конце концов слуга отложил флейту и осушил последнюю кружку.
– Если от меня больше ничего не ожидают, хозяин, я, пожалуй, пойду.
– Нет, больше ничего, мой добрый Бурс, прими только мою благодарность.
Кессиас, кажется, уже совладал со своим опьянением и с серьезным видом поклонился в ответ на поклон слуги.
Когда старик вышел, Лайам присвистнул. Он чувствовал себя намного хуже, чем разлюбезный эдил. Туман в его мозгу окончательно загустел, и Лайам был искренне рад, что котел уже пуст: от одной лишь мысли о лишнем глотке у него начинал ныть желудок.
– Он – прекрасный музыкант, – благоговейно прошептал Лайам.
– Это правда. И в придачу отличный малый.
Лайам неуверенно поднялся на ноги:
– Пожалуй, мне пора идти.
Кессиас спорить не стал. Он тоже поднялся и, широко улыбнувшись, открыл перед ним дверь.
– Вы и сами играете, как пастушок, ежели выражаться в духе старого Бурса. Заходите как-нибудь еще и обучите его кой-каким вашим вещичкам. Держу пари, он их сможет запомнить.