Дракула Энди Уорхола   ::   Ньюмен Ким

По сценарию Тэйвела, как и в романе Стокера, команда Ван-Хельсинга, загнанная в угол, тем не менее побеждает Дракулу: его покрывают слоем серебряной краски из баллончика, и он задыхается, – но внимание Ондайна отвлекла девушка, которая случайно, безо всякой видимой причины, вдруг оказавшись на диване, – похоже, это просто посетительница, пришедшая поглазеть на съемки и залезшая в кадр, – называет его «обманщиком», и он делает вид, что не замечает, как Король Вампиров набрасывается на эту наглую девчонку и тянется к ее лицу своими накладными когтями. Напыщенная наркоманская тирада, которую выдал при этом Ондайн, сначала набирает темп, достигая апогея, а затем затухает: «Да простит тебя Бог, о обманщица, о маленькая мисс Обманщица, ты мерзкая обманщица, убирайся вон со съемочной площадки, ты – позор человечества, ты – свой собственный позор, ты – жалкая дура, ты – жалкий позор своего несчастного мужа… Ой, простите, просто я больше не могу, просто это уже слишком, не хочу больше, хватит». Камера, находящаяся на сей раз в руках Бада Виртшафтера (Bud Wirtschafter), пытается уследить за неожиданным развитием событий, и дважды в кадр ненадолго попадает смертельно бледное лицо самого Энди, который, в состоянии шока, застыл в полумраке; эти кадры стали, возможно, единственным на все фильмы Уорхола фрагментом, который был вырезан – до появления Пола Моррисси (Paul Morrissey). Безутешный Ван Хельсинг одиноко стоит в стороне и пытается взять себя в руки, а фильм между тем продолжается.

Внимание Виртшафтера привлекает Эди, которая, выплюнув клыки, тем не менее выглядит по-прежнему царственно и во всем как положено Дракуле: она швыряет в оператора суповую жестянку, отчего брызги летят в объектив, и, упершись руками в бедра, целиком занимает собой кадр те пару секунд, что остались до конца пленки.