Древнерусская Игра - Много шума из никогда   ::   Миронов Арсений

Надо сказать, в этом бизнесе он ничуть не преуспел - выпустив из рук уздечку управления лошадью, ковбой рухнул вниз и преткнулся коленкой.

Я сообразил, что это панк. Панков я люблю, но в меру. Упреждая новые попытки объять меня, необъятного, я заговорил с ним на языке символов, который, как известно, в ходу у панков.

- Здорово, ублюдок. Где ж тебя жизнь таскала, сблевыш ты морковный? Хваталки убери - не в бане. Денег не проси, а выпить тоже нету.

Парень не понял, но улыбнулся и заорал:

- Ты! Сварог тебя задери! Вратился до кучи, а ?!

- Ага, - сказал я радостно, а Лито в очередной раз побледнел и замахал на панка ручками, запрещая выговаривать табуированное имя Сварога. Однако ковбой тоже был атеист и не боялся слепоты, насылаемой божком в качестве порицания.

- Мстиславка! Ха! Псицын сын! Како же ты выжил, га? - заржал он, прижимаясь ко мне влажным корпусом. - Я-то, дурня, уже лгал, будя ты помер, чур меня уешь! Что, Мокошь пошутковала тебя? Истоскала, зрю, по блатам да по крепям?

Я хотел вставить ему за собачьего сына, но в токинг [ 31 снова встрял Лито.

- Ведь, Гнедко: Мстиславка наш изменился весь, - сказал он, мрачно хлюпая носом. - Памятство утерял совсем. Отъяла Мокша...

- Как так? - разъярился Гнедан. - Вольного стожарича обидеть?! Да я... да мы ее в капусту измельчим!

Приятно, когда человек за тебя готов в капусту, но толку от этого мало.