Древнерусская Игра - Много шума из никогда   ::   Миронов Арсений

Было на что посмотреть: маленькое лицо незнакомца, едва различимое под ворохом поседевших от грязи волос, сплошь изрыто бурой ржавчиной проказы, прыщами и гнойными шрамами... Даже худая шея в кривом вороте пыльного балахона, торчащие из рукавов запястья покрыты желтоватой болезненной коростой.

- Ах... прокаженный! - простонала Бустя. - Это мохлютский охотник, с болота к нам забрел! Беда теперь, Данилушка... недобро было его руками касаться...

- Возможно, что с болота, - сказал Данила, разглядывая узкие ладони путника с тонкими пальцами... А ступни ног маленькие, почти детские; пятки под слоем грязи гладкие и нежные, без мозолей. - Может быть, прокаженный. А скорее всего - просто греческий актер. Ну-ка, Бустенька, растопи нам баньку да согрей воды! Попарим гостя, как брат Михайло завещал! Плечо, к счастью, цело - авось заживет...

Вскоре столь симпатичная Даньке печурка в углу ожила и загудела, пожирая аккуратные березовые дрова - снова сухо затрещали от жара половицы, забурлил разведенный квас в трехведерной шайке... Бустя, брезгливо уцепившись ногтями за подол рваной рубахи бессознательного гостя, потянула вверх, стягивая рваный балахон - и вдруг подскочила в воздух, как ужаленная: кратко взвизгнула и спрыгнула с лавки к стене. Данька уронил кочергу, обернулся - и замер. Под рубахой тело путника было совсем другим - розовым и чистым, как у младенца - лишь три-четыре родинки повыше пупка да легкая россыпь кремовых веснушек на белоснежных девичьих грудях с ярко-алыми бугорками сосков.

- Нет... я ошибся. Это не греческий актер, - пробормотал Данька.