JК
Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары :: Шепелёв Алексей
Страница: 588 из 644Он ещё играл в комедии "Бриллиантовая рука", которую очень любил папа. Только вот фамилию актера Женька никак вспомнить не мог. А Балис продолжал петь:
Не знаю я, известно ли вам,
Что я — певец прекрасных дам,
Но с ними я изнемогал от скуки.
А этот город мной любим,
И мне ничуть не скучно с ним
Не дай мне бог, не дай мне бог,
Не дай мне бог разлуки…
И здесь — характерный проигрыш. Нижниченко тяжело вздохнул. Раньше и небо было голубее и голуби — небеснее. Где-то в районе тридцатипятилетия он начал ловить себя на том, что смотрит фильмы своего детства с какой-то особой грустью. И с сожалением о Советском Союзе, всемогущем КГБ и прочая это не имело ничего общего. Просто, когда-то севастопольский мальчишка, крепко вцепившись руками в сидение стула, с замиранием сердца следил за развернувшемся на экране черно-белого «Рекорда» штурмом монастыря, захваченного бандитами-лагутинцами, и не меньше своего ровесника Иннокентия переживал за жизнь чекиста Макара. А теперь этот мальчишки давно уже где-то далеко в прошлом. А жаль…
Не знаю я, известно ли вам,
Что я бродил по городам,
И не имел пристанища и крова.
Но возвращался, сам не свой,
В простор меж небом и Невой
Не дай мне бог, не дай мне бог,
Не дай мне бог другого…
И здесь — характерный проигрыш. Ахмадулина посвятила эти стихи, разумеется, Ленинграду. Миронов в фильме пел эту песню на фоне ленинградских рек и мостов.
Не знаю я, известно ли вам,
Что я — певец прекрасных дам,
Но с ними я изнемогал от скуки.
А этот город мной любим,
И мне ничуть не скучно с ним
Не дай мне бог, не дай мне бог,
Не дай мне бог разлуки…
И здесь — характерный проигрыш. Нижниченко тяжело вздохнул. Раньше и небо было голубее и голуби — небеснее. Где-то в районе тридцатипятилетия он начал ловить себя на том, что смотрит фильмы своего детства с какой-то особой грустью. И с сожалением о Советском Союзе, всемогущем КГБ и прочая это не имело ничего общего. Просто, когда-то севастопольский мальчишка, крепко вцепившись руками в сидение стула, с замиранием сердца следил за развернувшемся на экране черно-белого «Рекорда» штурмом монастыря, захваченного бандитами-лагутинцами, и не меньше своего ровесника Иннокентия переживал за жизнь чекиста Макара. А теперь этот мальчишки давно уже где-то далеко в прошлом. А жаль…
Не знаю я, известно ли вам,
Что я бродил по городам,
И не имел пристанища и крова.
Но возвращался, сам не свой,
В простор меж небом и Невой
Не дай мне бог, не дай мне бог,
Не дай мне бог другого…
И здесь — характерный проигрыш. Ахмадулина посвятила эти стихи, разумеется, Ленинграду. Миронов в фильме пел эту песню на фоне ленинградских рек и мостов.