JК
Я, Мона Лиза :: Калогридис Джинн
Страница: 40 из 123Сознание этого заставило его открыть глаза, чтобы в последний раз взглянуть на землю и унести с собой этот образ на небеса.
В это мгновение облако в небе передвинулось, позволив солнечному лучу пронзить реку, так что частички ила, зависшие в воде, ярко замерцали, и Джулиано сумел разглядеть то, что было прямо у него перед глазами.
На расстоянии вытянутой руки, глядя ему в лицо, тонул Лоренцо. Его туника и плащ зацепились за торчащую ветку, а он, стараясь высвободиться, только еще больше запутался.
Обоим братьям суждено было умереть. Но Джулиано взмолился с детской простотой: «Дорогой Боженька, позволь мне спасти брата».
Невероятно, но ему удалось отцепить от ветвей запутавшуюся ткань.
Освобожденный Лоренцо схватил Джулиано за руки и вытянул за собой на поверхность.
Остальное Джулиано помнил обрывками: вот он сам лежит на траве, его рвет, а рабыня стучит ему по спине, вот Лоренцо, мокрый и дрожащий, сидит, закутавшись в льняную скатерть; кто-то кричит: «Братик, скажи хоть слово!» Вот Лоренцо сидит в карете по дороге домой и яростно говорит, глотая слезы: «Не смей больше рисковать из-за меня! Ты чуть не погиб! Отец ни за что бы меня не простил!..» Он не сказал то, что было ясно без слов: Лоренцо сам себя ни за что бы не простил.
Вспоминая этот случай, Джулиано пил вино, не чувствуя вкуса. Он с радостью пожертвовал бы собственной жизнью ради спасения Лоренцо — так же легко и не задумываясь, как Лоренцо принес бы в жертву себя, чтобы спасти младшего брата.
В это мгновение облако в небе передвинулось, позволив солнечному лучу пронзить реку, так что частички ила, зависшие в воде, ярко замерцали, и Джулиано сумел разглядеть то, что было прямо у него перед глазами.
На расстоянии вытянутой руки, глядя ему в лицо, тонул Лоренцо. Его туника и плащ зацепились за торчащую ветку, а он, стараясь высвободиться, только еще больше запутался.
Обоим братьям суждено было умереть. Но Джулиано взмолился с детской простотой: «Дорогой Боженька, позволь мне спасти брата».
Невероятно, но ему удалось отцепить от ветвей запутавшуюся ткань.
Освобожденный Лоренцо схватил Джулиано за руки и вытянул за собой на поверхность.
Остальное Джулиано помнил обрывками: вот он сам лежит на траве, его рвет, а рабыня стучит ему по спине, вот Лоренцо, мокрый и дрожащий, сидит, закутавшись в льняную скатерть; кто-то кричит: «Братик, скажи хоть слово!» Вот Лоренцо сидит в карете по дороге домой и яростно говорит, глотая слезы: «Не смей больше рисковать из-за меня! Ты чуть не погиб! Отец ни за что бы меня не простил!..» Он не сказал то, что было ясно без слов: Лоренцо сам себя ни за что бы не простил.
Вспоминая этот случай, Джулиано пил вино, не чувствуя вкуса. Он с радостью пожертвовал бы собственной жизнью ради спасения Лоренцо — так же легко и не задумываясь, как Лоренцо принес бы в жертву себя, чтобы спасти младшего брата.