JК
Я, Мона Лиза :: Калогридис Джинн
Страница: 44 из 123На напряженно вытянутой шее яростно дергалась жилка.
Проповедь закончилась.
Месса катилась к завершению почти с комической быстротой: пропели запричастный стих. Священник заголосил «Dominus vobiscum» [4] и «Oremus» [5] . Почетного гостя благословили молитвой «Suscipe sancte Pater» [6] .
Барончелли сделал вдох и подумал, что уже никогда не сможет выдохнуть. Церемония резко замедлила ход; сердце отчаянно колотилось в груди.
Помощник священника подошел к алтарю, чтобы наполнить вином золотой потир; второй помощник разбавил вино небольшим количеством воды из хрустального кувшина.
Наконец священник взял в руки потир и осторожно вознес к небу, туда, где над алтарем висело огромное деревянное резное распятие.
Барончелли проследил взглядом за чашей. Луч солнечного света попал на золото и ослепительно отразился от металла.
Вновь священник запел дребезжащим тенорком, который сегодня звучал до странного обличительно.
— Offerimus tibi Domine… [7]
Барончелли оглянулся, чтобы взглянуть на юного Медичи, стоявшего рядом. Лицо Джулиано было серьезным, веки прикрыты. Правую руку он сжал в кулак, обхватил его левой и крепко прижал обе руки к губам. Голову склонил, словно готовился встретить смерть.
«Какая глупость», — подумал Барончелли. Он не испытывал личной вражды к этому человеку; более того, Джулиано ему нравился, юноша ведь не виноват, что родился Медичи.
Проповедь закончилась.
Месса катилась к завершению почти с комической быстротой: пропели запричастный стих. Священник заголосил «Dominus vobiscum» [4] и «Oremus» [5] . Почетного гостя благословили молитвой «Suscipe sancte Pater» [6] .
Барончелли сделал вдох и подумал, что уже никогда не сможет выдохнуть. Церемония резко замедлила ход; сердце отчаянно колотилось в груди.
Помощник священника подошел к алтарю, чтобы наполнить вином золотой потир; второй помощник разбавил вино небольшим количеством воды из хрустального кувшина.
Наконец священник взял в руки потир и осторожно вознес к небу, туда, где над алтарем висело огромное деревянное резное распятие.
Барончелли проследил взглядом за чашей. Луч солнечного света попал на золото и ослепительно отразился от металла.
Вновь священник запел дребезжащим тенорком, который сегодня звучал до странного обличительно.
— Offerimus tibi Domine… [7]
Барончелли оглянулся, чтобы взглянуть на юного Медичи, стоявшего рядом. Лицо Джулиано было серьезным, веки прикрыты. Правую руку он сжал в кулак, обхватил его левой и крепко прижал обе руки к губам. Голову склонил, словно готовился встретить смерть.
«Какая глупость», — подумал Барончелли. Он не испытывал личной вражды к этому человеку; более того, Джулиано ему нравился, юноша ведь не виноват, что родился Медичи.