Я, Мона Лиза   ::   Калогридис Джинн

Леонардо запомнил его образ, выхватив из толпы цепким глазом художника. На убийце был балахон из грубой мешковины, в какие рядились кающиеся грешники. Гладко выбритое лицо наполовину скрыто капюшоном. Леонардо разглядел только нижнюю губу и подбородок. Рука заговорщика, прижатая к боку, цепко держала окровавленный стилет.

Когда убийца скрылся, Леонардо осторожно перевернул тело Джулиано на бок и обнаружил на спине маленькое, но очень глубокое отверстие.

Все это художник и рассказал сейчас Лоренцо. Но он не признался в том, что терзало его сердце: что он, Леонардо, повинен в смерти Джулиано.

Чувство вины вовсе не было беспричинным. Оно возникло в результате длительных размышлений по поводу всего происшедшего. Если бы он, художник, не поддался чувствам, терзаясь любовью, болью и ревностью, Джулиано мог бы остаться в живых.

У Леонардо давно вошло в привычку изучать толпу — лица, фигуры, осанки, — так он обычно очень многое узнавал о людях. Рассмотрев человека со спины, он мог сказать о нем почти столько же, как если бы изучил его лицо. Если бы только художник не был поглощен мыслями о Джулиано и той женщине, он наверняка обратил бы внимание, насколько напряжен кающийся грешник, стоявший прямо перед ним. Он мог бы приметить нечто необычное в поведении Барончелли или Франческо де Пацци, чего-то ожидавших рядом с Джулиано. Он бы ощутил беспокойство всех троих и мог бы сделать вывод, что Джулиано в большой опасности.