Двенадцать часов тьмы (Врата Анубиса - 2)   ::   Пауэрс Тим

Когда он снова обрел способность видеть, он заметил, что Романелли облегченно улыбается, а по впалым щекам его катятся слезы.

- Ладья Ра! - шептал он. - Священная Месектет, на которой солнце проплывает двенадцать часов тьмы от заката до рассвета! И я плыву на ней - и на заре, когда мы вновь выплывем в мир смертных, я буду плыть на ладье Манджет, ладье утреннего неба, и воскресну!

Слишком измученный, чтобы думать об этом, Эшблес откинулся на кожу, под которой, как ему показалось, пульсирует кровь. Плач, который он слышал всю ночь, стал отчетливее и как будто ближе, и теперь он звучал как мольба. Эшблес повернул голову и через низкий фальшборт взглянул на берег - там протягивали руки вслед проплывающей мимо ладье какие-то неясные фигуры; судя по всему, они-то и плакали. Через равные промежутки на берегу стояли высокие столбы отмечавшие часы, как он понял, - со змеиными головами на верхушках; и каждый раз, когда ладья миновала очередной столб, змеиные головы на мгновение превращались в склоненные человеческие.

Эшблес сел и только тут заметил, что ладья, собственно, и не ладья, а огромный змей, расширяющийся примерно посередине наподобие развернутого капюшона кобры, а нос и корма - живые змеиные головы на тонких шеях.

"Вот оно, - подумал он. - Двенадцать Часов Тьмы. Вот о чем я писал. Я плыву в ладье, которую могут увидеть только умершие".

Он ощущал, что диск живой - то есть нет, разумеется, мертвый, но одушевленный - и что двое безбилетников ему безразличны.