Двенадцать подвигов Рабин Гута   ::   Лютый Алексей

Диагноз сразу поставил

— военно-патриотический невроз! Даже психиатра не потребовалось. Да вы и сами посудите, откуда в Элладе иприт? Конечно, в Греции, говорят, все есть, но не до такой же степени! Вот я и решил вернуться, чтобы Ваню в чувство привести и напомнить, в каком мы мире находимся. А этот здоровый лось и рад моему маневру. Свалился на меня сверху, к земле придавил, и морду мою норовит себе под брюхо засунуть. А что, я давно не нюхал, как форма омоновская пахнет? Вот и пришлось его слегка укусить. Ваня подскочил вверх, а тут и мой Рабинович на помощь подоспел.

— Ты что, баран безрогий, совсем офонарел? — завопил он, хватая Жомова за грудки. — Мало тебе на людей кидаться, так еще и кобеля решил мне покалечить? Тебя какая муха укусила?

— Так ведь иприт же, — растерянно залопотал Ваня, кивая головой в сторону медленно рассеивающегося зеленого облака.

— Ну да. Иприт. А я — акын казахский, — кивнув головой, согласился мой Сеня и вдруг рявкнул: — Какой иприт, идиот ты славянский? Откуда в Древней Греции иприт? Да единственные отравляющие вещества массового поражения, которые тут могут оказаться, это поповские выхлопные газы!

— Вот только не нужно, Сеня, все на меня валить. От вас от самих воняет порядочно, — огрызнулся на Рабиновича Андрюша, сумевший, наконец, выбраться из кучи местной снеди, а затем посмотрел на Жомова.