Двенадцать подвигов Рабин Гута   ::   Лютый Алексей

В общем, все, как у остальных особей женского пола, я даже на лицо не стал смотреть! Однако мой Рабинович пялился на нее, разинув рот, как сенбернарна миску с кашей. По-моему, он даже не сразу понял, что именно дамочка говорит. А она тем временем продолжила:

— Я не знаю, может быть, в вашей стране другие обычаи, но в Элладе не принято бить по лицу человека, предлагающего тебе угощение…

— Милашка, мы же извинились, — с широкой улыбкой на губах перебил ее Рабинович.

— Этого недостаточно! — отрезала девица. — Я требую, чтобы вы прилюдно покаялись в совершенном проступке и спросили у пострадавших, что именно они хотят в компенсацию за причиненный вами ущерб.

А вот это она зря! При слове «компенсация» с лица Рабиновича улыбку как ветром сдуло. Девушка мгновенно перестала ему нравиться, и Сеня тут же потребовал от нее объяснений по поводу того, кто она такая и почему суется не в свое дело. Та в ответ разразилась гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что не обязательно быть матерью и женой, для того чтобы вступиться за обиженного человека. Я решил закрыть уши лапами, догадываясь, каким может быть ответ Рабиновича, но тут в дело вмешался Попов.

— Сеня, лучше сделай то, что она просит, — тоскливым голосом попросил он. — Похоже, она из тех баб, которые всю плешь проедят, пока их желание не исполнишь. Уж я-то знаю, у меня мама такая же.

— То-то я и вижу, что у тебя лысина на башке раньше времени появилась,

— огрызнулся Рабинович, но из-за стола встал и поднял с пола поверженного Жомовым грека.