Я, следователь   ::   Вайнеры Братья

А с кем он мог встречаться в Ленинграде?

Ответ. Этого я не знаю. Но знакомые у него там, безусловно, были...

-- Послушайте, капитан, -- сказал я. -- Как же это вы ничего не знаете о Тамаре? Ведь вы же сами говорите, что Женя -- ваш друг?

-- Друг, -- твердо сказал Астафьев и добавил: -- Ну, и что? Штурман Корецкий о своих личных делах болтать не любит... -- Неожиданно капитану изменила выдержка и, отвернувшись от меня, он хрипло спросил: -- Что произошло? Почему вы меня обо всем этом спрашиваете?

Я молча положил на стол фотографию. Астафьев долго смотрел на нее, что-то шептал, потом накрыл карточку огромной ладонью и тяжело поднялся. Красное обветренное лицо его было жестко, тяжелые желваки у скул бледны, запавшие воспаленные глаза слепы...

Ленинград

ЛИСТ ДЕЛА 33

Еще не открыв глаза, я с нежностью прислушался к стуку колес. Слава богу, что все это, наконец, окончилось! Не будет раскачивающейся под ногами палубы, проваливающегося в тартарары вертолета и воспаленных, налитых болью глаз капитана Астафьева.

Глухо и часто пыхтел впереди тепловоз, под ногами выстукивали дробь на стрелках колеса. Поезд подходил к Ленинграду. И все, что было еще только вчера, казалось мне далеким, почти забытым прошлым. Лишь ладонь хранила крепкое пожатие Энге, невозмутимо мокнувшего вчера ночью на осклизлом холодном перроне, и его ласково-детское:

-- Ницего, сейцас ты на церной полосе. Пройдет.

-- На какой полосе?-- переспросил я.

-- На церной.