JК
Я вспоминаю :: Сименон Жорж
Страница: 45 из 195Зеленый забор огораживает часть двора, отведенную господину адвокату, который носа туда не кажет.
В глубине двора направо два кокетливых белых, невероятно чистеньких домика. В одном живет привратник церкви святого Дениса господин Менар, здоровяк с пышными усами; в другом - ризничий Лодеман, мой дядюшка.
Перед тем как идти через вестибюль, мама предупреждает меня:
- Тише! Не шуми. А отцу шепчет:
- Осторожнее с дверью.
Даже голос, обычный человеческий голос, здесь расценивается как шум и гам. И на следующий день ризничий получает от адвоката замечание в письменном виде.
Во дворе меня снова предупреждают, чтобы я не вздумал пискнуть:
- Тише!
Воздух, здесь чист, как нигде. Можно подумать, всё вокруг-из фарфора.
Дядья и тетки Сименон, привыкшие на улице Пюи-ан-Сок к плебейской суматохе, сюда не ходят. Только мои мама с папой еще наведываются к Франсуазе. Она всегда в черном, с тех пор как вышла замуж
Объятия, поцелуи. От дяди Шарля пахнет чернильницей и скукой. Он белобрысый, с волосами, как пакля, как овечья шерсть,-да, больше всего его волосы напоминают овечью шерсть; движения у него медленные, речь тоже медленная, тягучая.
На кухне, в спальне, во всем доме у них чувствуешь себя, как в церкви. И моего отца с его громовым голосом без конца приходится призывать к порядку:
- Дезире, потише!
У Лодеманов - дочка Лулу, моя кузина. Она родилась ровно за девять месяцев до меня. Мой отец - единственный, кто позволяет себе шутки на эту тему.
В глубине двора направо два кокетливых белых, невероятно чистеньких домика. В одном живет привратник церкви святого Дениса господин Менар, здоровяк с пышными усами; в другом - ризничий Лодеман, мой дядюшка.
Перед тем как идти через вестибюль, мама предупреждает меня:
- Тише! Не шуми. А отцу шепчет:
- Осторожнее с дверью.
Даже голос, обычный человеческий голос, здесь расценивается как шум и гам. И на следующий день ризничий получает от адвоката замечание в письменном виде.
Во дворе меня снова предупреждают, чтобы я не вздумал пискнуть:
- Тише!
Воздух, здесь чист, как нигде. Можно подумать, всё вокруг-из фарфора.
Дядья и тетки Сименон, привыкшие на улице Пюи-ан-Сок к плебейской суматохе, сюда не ходят. Только мои мама с папой еще наведываются к Франсуазе. Она всегда в черном, с тех пор как вышла замуж
Объятия, поцелуи. От дяди Шарля пахнет чернильницей и скукой. Он белобрысый, с волосами, как пакля, как овечья шерсть,-да, больше всего его волосы напоминают овечью шерсть; движения у него медленные, речь тоже медленная, тягучая.
На кухне, в спальне, во всем доме у них чувствуешь себя, как в церкви. И моего отца с его громовым голосом без конца приходится призывать к порядку:
- Дезире, потише!
У Лодеманов - дочка Лулу, моя кузина. Она родилась ровно за девять месяцев до меня. Мой отец - единственный, кто позволяет себе шутки на эту тему.