JК
Фарс, или Долой одиночество ! :: Воннегут Курт
Страница: 33 из 127Ее собственные химическиеэлементы срезонировали на "взрыв" в камине.
Потом химикатам захотелось чего-то большего. Они решили, что настало время маме излить свою душу и обнародовать подлинное отношение ко мне и к Элизе. Дым вырвался. От ее слов могли встать дыбом не только волосы. Руки ее свело конвульсией. Спина напряглась, а лицо исказила страшная гримаса. Мама превратилась в старую-старую ведьму.
"Ненавижу их, ненавижу, ненавижу!" - вопила она.
Через несколько минут мама добавила с холодной ясностью:
"Я ненавижу Уилбера Рокфеллера Свеина и ненавижу Элизу Меллон Свеин".
10
В ту ночь она временно впала в беспамятство.
Позже мне пришлось поближе узнать собственную мать. Я так и не смог полюбить ее и, по этой же причине, кого-либо другого. Но я уважал ее принципы.
Это не мама сказала накануне нашего пятнадцатилетия: "Как я могу любить графа Дракулу и его зардевшуюся невесту?" - подразумевая Элизу и меня.
Не могла родная наша мама сказать отцу:
"Ради всего святого, как могла я породить двух слюнявых столбов-тотемов?"
И так далее в том же роде.
Папина реакция была следующей: он заключил ее в свои объятия. Он рыдал от любви и сострадания.
"Калеб, о Калеб! - кричала она. - Это была не я".
"Конечно, нет", - отвечал он.
"Прости меня", - говорила она.
"Конечно", - отвечал он.
"А Бог простит меня?" - вопрошала она.
"Уже простил", - отвечал он.
"Будто дьявол в меня вселился", - говорила она.
Потом химикатам захотелось чего-то большего. Они решили, что настало время маме излить свою душу и обнародовать подлинное отношение ко мне и к Элизе. Дым вырвался. От ее слов могли встать дыбом не только волосы. Руки ее свело конвульсией. Спина напряглась, а лицо исказила страшная гримаса. Мама превратилась в старую-старую ведьму.
"Ненавижу их, ненавижу, ненавижу!" - вопила она.
Через несколько минут мама добавила с холодной ясностью:
"Я ненавижу Уилбера Рокфеллера Свеина и ненавижу Элизу Меллон Свеин".
10
В ту ночь она временно впала в беспамятство.
Позже мне пришлось поближе узнать собственную мать. Я так и не смог полюбить ее и, по этой же причине, кого-либо другого. Но я уважал ее принципы.
Это не мама сказала накануне нашего пятнадцатилетия: "Как я могу любить графа Дракулу и его зардевшуюся невесту?" - подразумевая Элизу и меня.
Не могла родная наша мама сказать отцу:
"Ради всего святого, как могла я породить двух слюнявых столбов-тотемов?"
И так далее в том же роде.
Папина реакция была следующей: он заключил ее в свои объятия. Он рыдал от любви и сострадания.
"Калеб, о Калеб! - кричала она. - Это была не я".
"Конечно, нет", - отвечал он.
"Прости меня", - говорила она.
"Конечно", - отвечал он.
"А Бог простит меня?" - вопрошала она.
"Уже простил", - отвечал он.
"Будто дьявол в меня вселился", - говорила она.