Ядерные материалы   ::   Молчанов Андрей

Задняя дверь "уазика" открылась, Антон протиснулся в темноту салона, отдаленно удивившись, что в нем не горитни одна лампа, и последнее, что запомнилось ему из этого дня, - именно свое вялое недоумение, чьи-то расплывчатые силуэты на сиденьях машины и - тупой внезапный удар в голову, смявший испуганно встрепенувшееся сознание в хаотичное раздрызганное забытье бредовое, ускользающее, слепо тыкающееся в неясные прорехи, за которыми тускло угадывалась какая-то явь...

И проявилась эта явь, когда он очнулся на соломенной подстилке в смрадной духоте дощатого сарая, увидел над собой суровое и смуглое, в морщинистых складках лицо, надвинутую на лоб высокую баранью папаху и услышал незнакомое, на чужом языке, глухое слово, в котором звучало равнодушное удовлетворение - мол, хорошо, жив...

Вкус ледяной воды на иссохшем, вспухшем языке, пробивающийся ярко-голубой свет из щели в дверном косяке, тепло тяжелого и сыроватого, как бетонная плита, старого ватного одеяла, укрывшего его тело... И сон. На сей раз - просто сон - властно обрушившийся, исцеляющий, сулящий непременное пробуждение...

Он подумал, а может, вспомнил: так, наверное, ощущает себя душа, вновь вернувшаяся на землю в тело младенца: я снова здесь, я еще не знаю, где я, но узнаю об этом вскоре... И - узнает, единственно - забыв о себе прежней...

На следующее утро в сарай пришел старик, вновь дал ему воды, несколько пресных, словно пластилиновых лепешек, затем помог встать с подстилки и вывел из сарая.

Вокруг расстилались темно-зеленые низкие горы, уходящие за горизонт. Хищная птица парила в воздухе.