JК
ГОНИТВА :: Ракитина Ника Дмитриевна
Страница: 10 из 410А в пятнадцать продали дивную попрядуху и вышивальщицу за ведро дукатов… Голос сливался со звяканьем шиб, таял – и Гайли опять провалилась в глухой, без сновидений, сон.
Ее встряхнули за плечо и тут же мягкая, пахнущая смородой ладонь зажала рот.
– Пошли в баньку. Как раз все поснули. Легше станет.
Гайли поморгала, разглядывая ахмистрыню в неясном свете звезд и лампадки перед образом, озарявшим горницу. А та совала в руки кабтики [8] , плюшевую кацавею и свернутый ручник:
– Одевайся. Зимно во дворе. Застудишься.
– А моя одежда где?
– Петрок в сундуке запер. Скоренько…
Они на цыпочках проскользнули мимо дрыхнущего в сенцах на ларе гайдука и чуть не рысью двинулись вокруг дома. По его заднему фасаду росли высоченные столетние ели, лапами заметали сеево Млечного Пути, и тонкий звонкий месяц качался в их вершинах. Ночь казалась по-августовски темной, особенно здесь, внизу, пахли росные шелковые травы.
По неприметной тропке либо вообще без нее провела панна Марыся пленницу за альтанку [9] к тесной калиточке. Расходился ветер, и роща маньчжурских орехов, насаженная по велению князя Юрьи, зловеще раскачивала на фоне неба перистыми листьями. Перед рощей тряслась и скрипела старая груша-дичка. Ахмистрыня толкнула дверь низкого строеньица, затеплила стоящий на подоконнике предбанника каганок [10] , и банька мигнула через слюду окошка красным тревожным глазом.
– Ну ступай, ступай, там сготовлено все.
Ее встряхнули за плечо и тут же мягкая, пахнущая смородой ладонь зажала рот.
– Пошли в баньку. Как раз все поснули. Легше станет.
Гайли поморгала, разглядывая ахмистрыню в неясном свете звезд и лампадки перед образом, озарявшим горницу. А та совала в руки кабтики [8] , плюшевую кацавею и свернутый ручник:
– Одевайся. Зимно во дворе. Застудишься.
– А моя одежда где?
– Петрок в сундуке запер. Скоренько…
Они на цыпочках проскользнули мимо дрыхнущего в сенцах на ларе гайдука и чуть не рысью двинулись вокруг дома. По его заднему фасаду росли высоченные столетние ели, лапами заметали сеево Млечного Пути, и тонкий звонкий месяц качался в их вершинах. Ночь казалась по-августовски темной, особенно здесь, внизу, пахли росные шелковые травы.
По неприметной тропке либо вообще без нее провела панна Марыся пленницу за альтанку [9] к тесной калиточке. Расходился ветер, и роща маньчжурских орехов, насаженная по велению князя Юрьи, зловеще раскачивала на фоне неба перистыми листьями. Перед рощей тряслась и скрипела старая груша-дичка. Ахмистрыня толкнула дверь низкого строеньица, затеплила стоящий на подоконнике предбанника каганок [10] , и банька мигнула через слюду окошка красным тревожным глазом.
– Ну ступай, ступай, там сготовлено все.