ГОНИТВА   ::   Ракитина Ника Дмитриевна

Толстый профессор то и дело вытирал обильно текущий по лысине пот и прикладывался к бутылке с сидром, засунутой в ведерко с водой. На умоляющий взор хозяина Краславки он только развел ручками. Что вы хотите, мужики, варвары, лейтвины. Отчаясь уговорить мужиков, пан Адась махнул рукой: а, все к черту! – и плюхнулся рядом с профессором на траву. После спиноломных мучений сидеть было удивительно приятно. В траве пестрели цветочки, трещали кузнечики и солнце, подбираясь к зениту, сулило скорый обед.

– Так что пан прикажет, – дипломатично кашлянул над ухом Гервасий. – Закапывать?

– Почему – закапывать? – этот невинный девичий голосок заставил артельщиков побледнеть, а пана Адася – покраснеть, вскочить и снова рвануть пенсне. Один профессор мирно хлебал сидр, не понимая причины переполоха.

– Э-э… – сказал барон Цванцигер. – Профессор отдаленной истории Долбик-Воробей. Франциска-Цецилия, моя племянница.

Профессор кивнул не вставая и просопел что-то, к случаю приличествующее. Перед ним стояла невинная девица семнадцати, должно быть, лет, совершенно обыкновенная: пухленькая, румяная, с собранными по еллинской моде в узел на темени волосами; когда она встряхивала головой, тугие локоны, свисающие вдоль ушек, колыхались, как у озорной спаниелихи. На Фране было хлопчатое в мелкий цветочек платье, соломенную шляпку с лентой и букетик диких гвоздик она держала в руке.

– Почему – закапывать? – строго повторила паненка.