JК
Экспансия - I :: Семёнов Юлиан Семёнович
Страница: 718 из 807Через три часа Мерк позвонил Гаузнеру и попросил его заехать «на чашку чая, у меня гость из Стокгольма, мечтает с вами встретиться и вспомнить былое»!
Однако никакого гостя у него не было, Мерк сидел в своем кабинете один; сказал, что «в казармах у Гелена есть свои люди; о произошедшем все известно; спасти может только полное признание»; выслушав коллегу , спросил:
– Вы понимаете, что произошло?
– Да.
– Ну, и что вы намерены сделать?
– Я готов выполнить то, что вы мне поручите, Мерк.
– Господин Мерк! Господин! Это сегодня утром я был «коллегой»! А сейчас я стал «господином»! И останусь им для вас навсегда!
– Говорите тише, – попросил Гаузнер. – У меня могут порваться сосуды, и тогда я не сделаю того, что мне предстоит сделать.
– А что вам предстоит сделать?!
– Не знаю. Но я не считаю положение безвыходным...
– Вы отдали ему подлинное имя генерала?
– Нет.
– А испанские связи?
– Да. Если бы он понял, что я ему лгу, он наверняка выполнил бы свое зловещее обещание...
– Да плевать...
– Господин Мерк, – перебил его Гаузнер, – пожалуйста, выбирайте выражения... Речь шла о судьбе ребенка...
Он кончен, понял Мерк; он растерт подошвой об асфальт, только таким его и можно сейчас воспринимать.
– Простите меня, – сказал Мерк. – Я так оглушен случившимся, что перестал собою владеть... Спасибо, что вы пришли, Гаузнер... Я должен обсудить ситуацию и принять решение, а вы сейчас поезжайте отдыхать, на вас нет лица.
И тут Гаузнер заплакал; лицо его тряслось, слезы катились по щекам, словно капли весеннего дождя по немытым с зимы стеклам веранды на маленькой дачке в лесу.
Однако никакого гостя у него не было, Мерк сидел в своем кабинете один; сказал, что «в казармах у Гелена есть свои люди; о произошедшем все известно; спасти может только полное признание»; выслушав коллегу , спросил:
– Вы понимаете, что произошло?
– Да.
– Ну, и что вы намерены сделать?
– Я готов выполнить то, что вы мне поручите, Мерк.
– Господин Мерк! Господин! Это сегодня утром я был «коллегой»! А сейчас я стал «господином»! И останусь им для вас навсегда!
– Говорите тише, – попросил Гаузнер. – У меня могут порваться сосуды, и тогда я не сделаю того, что мне предстоит сделать.
– А что вам предстоит сделать?!
– Не знаю. Но я не считаю положение безвыходным...
– Вы отдали ему подлинное имя генерала?
– Нет.
– А испанские связи?
– Да. Если бы он понял, что я ему лгу, он наверняка выполнил бы свое зловещее обещание...
– Да плевать...
– Господин Мерк, – перебил его Гаузнер, – пожалуйста, выбирайте выражения... Речь шла о судьбе ребенка...
Он кончен, понял Мерк; он растерт подошвой об асфальт, только таким его и можно сейчас воспринимать.
– Простите меня, – сказал Мерк. – Я так оглушен случившимся, что перестал собою владеть... Спасибо, что вы пришли, Гаузнер... Я должен обсудить ситуацию и принять решение, а вы сейчас поезжайте отдыхать, на вас нет лица.
И тут Гаузнер заплакал; лицо его тряслось, слезы катились по щекам, словно капли весеннего дождя по немытым с зимы стеклам веранды на маленькой дачке в лесу.