Глядящие из темноты   ::   Голицын Максим

Солнце поднималось все выше, бросая на тропу пестрые пятна, от прогретых стволов исходил терпкий смолистый запах, Сорейль сидела у него за спиной, а рядом раздавался мягкий топот Айльфова мула.

Наконец он решился свернуть с тропы, и лошадь, осторожно переступая подкованными копытами, пошла меж узловатых вывороченных корней, присыпанных опавшей хвоей.

Еще час стандартного времени — и лес расступился, открыв поросшую травой поляну, за которой начинались скалистые отроги. Он помнил, что расщелина в скале лежала где-то по левую руку, но отсюда ее видно но было; лишь бурые, заляпанные лишайником камни, меж которыми росли пышные папоротники: старые побеги трепетали на слабом ветру, точно опахала, молодые были свернуты в тугие изумрудные улитки.

Сказывалось отсутствие привычки к долгой верховой езде — мышцы ног начали болеть. Он тяжело впрыгнул на землю и ссадил Сорейль, которая, покачнувшись, слабо уцепилась ему за плечи.

— Отдохнем, — сказал он.

И с ужасом сообразил, что не позаботился забрать из обоза провизию — с непредусмотрительностью человека из цивилизованного мира, которому нет нужды гадать, где он пообедает в следующий раз, а потом и маркграфова гостя, живущего на полном довольствии его светлости.

— Ах ты, черт, — смущенно пробормотал он.

Айльф, который возился с седлом своего мула, подтягивая стремена, деловито подхватил увесистую чересседельную сумку и подошел к ним.

— Надо бы подкрепиться, сударь, — сказал он, — кто знает, что дальше будет, а девица небось со вчерашнего дня не ела.