Глория   ::   Михальчук Вадим

Бегу, сворачиваю, снова сворачиваю, прислоняюсь к холодной стене, дышу часто-часто, переводя дыхание, по моему лицу градом катится пот, рёбра ходят ходуном. Мои грязные пальцы жадно впиваются в хлеб, взламывая хрустящую корочку, и уходят в тёплую добрую мякоть. Хлеб ласкает мое горло тёплой рукой, куски хлеба проваливаются в мой желудок, я давлюсь и глотаю, не прожевав как следует.

Я ем, ем и никак не могу остановиться...

Вечер повис над городом. Пурпурные лучи заходящего солнца, как огненные копья, пробиваются сквозь бесформенную гряду облаков, закрывающих горизонт, рикошетят о стёкла домов и рассыпаются в тусклый свет заката. Солнце садится в океан, приближается ночь, а мне некуда идти. Колючие куски засохшего хлеба, спрятанные за пазухой, царапают мой живот.

На улицах люди спешат домой, к тёплой плите на кухне, к шипящим чайникам, к жёнам, к детям, к горячему ужину, к разговорам за столом, к чаю с булкой и маслом. Их ждут, разогревая кастрюли и сковородки, их жёны и матери. Все возвращаются домой, потому что дом — это такое место, куда возвращаешься всегда, в любую погоду и время года. Неважно, дворец это или бедный дом с обшарпанными стенами, со скрипящей лестницей и резким запахом котов в парадном. Два пролёта по лестнице — и скрипит, открываясь, знакомая дверь, и ты входишь, садишься на ящик для обуви, посапывая, стягиваешь с натруженных ног обувь, шевелишь затекшими пальцами.