Глория   ::   Михальчук Вадим

Дома в Северном были побольше и подобротнее, заведения, рестораны и бары пореспектабельней, мостовая почище. В Южном дома были похуже, мостовая повыщерблена, в переулках — мусор и ветер швыряет с места на место обрывки газет. Респектабельность и надутая важность сходили здесь на нет. Южный квартал был меньше застроен, дома здесь часто разделялись пустырями, а многие дома на окраине вообще были разрушены или постепенно разваливались сами. Здесь было пристанище для всех таких, как я — без дома и семьи.

Повзрослевшие преждевременно лица, хитрый блеск в глазах, хваткость и цепкость рук — вот что отличало таких, как я. Жить захочешь — будешь вертеться.

Я не видел их, таких, как я, в тот день. Снова на Город опускался вечер, жизнь в Северном квартале начиналась — район развлечений вспыхивал огнями, зазывая всех, у кого водятся деньги.

Южный начинал засыпать. Возвращались домой те, кто тяжело работал весь день от рассвета до заката, все возвращались домой и их встречал не электрический свет, а керосиновая лампа, не перина, а продавленный матрас, не развлечения, а неторопливый ужин и сон до рассвета, чтобы отдохнули, наконец, натруженные за весь день руки и ноги.

Во мне боролись два чувства — голода и усталости. Я ничего не ел с утра, и, вдобавок, шагал весь день. Когда впереди в наступающих сумерках выросли развалины большого каменного дома, я не колебался ни секунды. Первая же ниша в серой, поросшей мхом, стене приняла меня, как родной дом.