Глория   ::   Михальчук Вадим

Каждую ночь я добегал до дома, чтобы успеть защитить тебя, Рива, чтобы мы были друг с другом до конца, каким бы страшным он ни был! Как же я ненавидел Никиша тогда, как же я его ненавидел! Мне казалось, что с его смертью пришла смерть нашего мира, что когда его бешеное сердце перестало биться, то разорвалось наше небо! Как же я ненавижу себя, Рива! Я ненавижу себя за то, что вышел из дома. Нужно было взять у Арчера обрез и снести Никишу башку, но я не мог стрелять в него, Рива, у него не было пистолета, только нож, понимаешь, Рива?! Прости меня, Рива, пожалуйста, прости меня, прости!

Я падаю на пол и плачу, мое сердце разрывается на части, мне просто не хочется жить. Я такой маленький, я хочу уйти, закрыть глаза и никогда их больше не открывать.

«Мой бедный Аль, мой бедный любимый Аль» — холодная призрачная рука гладит меня по голове. Другие холодные бесплотные руки гладят меня — «бедный Аль».

Мне стыдно смотреть им в глаза, я виноват перед ними, их нет, а я есть, они мертвые — я живой.

Такая знакомая любимая ладонь приподнимает мой подбородок. Мне кажется или теперь рука стала немного теплее?

«Ты ни в чем не виноват, любимый».

Я смотрю в ее глаза и понимаю то чувство, которое я видел в их глазах и не мог понять — это чувство сострадания.

«Не вини себя ни в чем, ты ни в чем не виноват. Просто так вышло».

«Ты выжил, это главное, малыш» — голос Артура.

«Ты вырос» — Марта.

«Ты прошел такой длинный путь, брат.