Глория   ::   Михальчук Вадим

Ты воруешь, потому что так делают все, кого ты знаешь, с кем общаешься каждый день на улицах, с кем спишь в развалинах, кишащих крысами на Старом пляже, с кем делишь подобранный окурок сигары, с кем болтаешь, смеешься, дружишь, дерешься. Словом, с кем живешь бок о бок.

Нельзя объяснить глухому от рождения, как прекрасна музыка. Нельзя объяснить сытому, что такое — настоящий голод. Нельзя объяснить человеку, закутанному в меха, что значит — замерзать на морозе. Если кому-нибудь из вас нужно объяснить, почему в жизни происходят такие вещи, как смерть родителей, как Разрушение или Закон — я не смогу объяснить этого. Я не смогу объяснить, как дети, потерявшие родителей или брошенные родителями, вынужденные жить на улице без чьей-либо помощи, становятся ворами. Я сам был таким, но объяснить человеку, который никогда в жизни не голодал, что это значит: украсть буханку хлеба, чтобы поесть — я просто не смогу.

Я не прошу жалеть нас — мы ненавидели жалость посторонних людей и жалость к себе. Вы не имеете права осуждать нас — вы не жили так, как были вынужден жить мы. У вас нет прав, чтобы осуждать нас или жалеть, реально вы можете сделать только одну вещь — понять нас. Просто понять...

— Ну, что, оклемался? — сквозь шум в ушах услышал я чей-то голос.

Я с трудом разлепил глаза и увидел светловолосого парня, склонившегося надо мной. Голова моя раскалывалась пополам, я чувствовал, как коркой запеклась кровь на лице. Приподнявшись на локтях, я увидел черноволосого парня в длинном плаще. На его боку под расстёгнутым плащом я увидел кожаную кобуру и патронташ с десятком патронов в гнёздах.