Глория   ::   Михальчук Вадим

Дом постепенно просыпался: было слышно, как в конюшне ходит кто-то из конюхов, как скрипят доски под его сапогами, было слышно, как лошади в стойлах переходят с места на место, в кухне было слышно, как выгребают из плиты сгоревший уголь — ширк-ширк.

Я вытер лицо полотенцем и сразу захотел есть. В последнее время мне хотелось есть всегда, даже ночью. Я поспешил на кухню. Там уже была Марта, ещё сонная, с розовым рубцом от подушки на щеке. Она сладко зевала, потягиваясь, как кошка.

— Доброе утро, — сказал я.

— Ты чего так рано? — удивлённо посмотрела она на меня.

— Есть хочу, — ухмыльнулся я.

Она улыбнулась уголком рта, что значило у неё ироническую усмешку.

— Ты всегда хочешь есть.

Я раскрутился по направлению к столу, на котором лежала коврига хлеба, накрытая полотном.

— Яичницу будешь? — спросила меня Марта.

— Ага.

Я взял нож и отрезал себе ломоть. Сзади послышалось чирканье спички и в плите, куда уже был положен уголь, загудело пламя.

— И Артур сегодня поднялся ни свет ни заря. С чего бы это?

Я пожал плечами: рот был уже набит хлебом.

Она сняла со стойки над плитой сковороду и поставила её на плиту, потом подошла к шкафу, достала из него глиняный кувшин со свиным жиром и деревянный ящичек с яйцами. Из ларя с селитрой для хранения мяса она достала ветчину, положила её на разделочную доску. Набрала из кувшина ложку жира и бросила его на сковороду, а затем начала нарезать ветчину небольшими кусками. Жир яростно кипел на сковороде, как будто бы злился. Я жевал хлеб, болтал ногами и смотрел на Марту.