Год Мамонта (фрагмент)   ::   Романовский Владимир

А кого еще? Здесь нет никого, кроме меня, кто был бы достоин ее любви, любви уникальной женщины, властительницы всех женщин, лучшей из женщин.

— Кого же вы любите, княгиня? — спросил он. Сердце забилось отчаянно в ожидании желанного ответа.

— Я люблю своего мужа, — сказала она.

Фалкон побледнел. Безусловно, это не было правдой. Фрика любит Зигварда? Глупо. Невозможно. Значит, это просто формальный отказ, да еще и урок зарвавшемуся придворному, мелкой сошке. После такого монолога. Наглая, самодовольная спесь старой аристократии. Они думают, что они могущественны и неприступны. Что они лучше других по праву рождения. Что ж. Придет час, и он заставит их ползать перед ним, умоляя о милосердии. Как она презирает его! Какой надменный взгляд! Ты будешь моей, подумал он. При других обстоятельствах. Не сейчас. Не завтра. Я сохраню тебе жизнь, чтобы ты видела, как растет моя власть, как становится незыблемой, абсолютной. Ты будешь жить и бояться меня. Я приручу твою дочь, как приручил Первого Наследника. Она будет доносить мне на тебя. Я уничтожу твоих близких, провинциальных нищих князьков, а их женщины будут прислужницами в моем доме. Ты будешь одна, всегда одна. Потенциальных любовников будут убирать. Мужа она любит, надо же.

Он медленно поднялся и низко поклонился княгине. И вышел.

* * *



Сын камердинера давно уснул, но сын повара, толстый, нечистоплотный и отвратительный, все ворочался с боку на бок, все грозил гнусавым голосом, что как только проснется, так сразу начнет делать из Волчонка отбивную. Волчонок слушал и боялся.