JК
Год мертвой змеи :: Анисимов Сергей
Страница: 295 из 771Тут кошмар, что творилось тогда, – никакой жалости ни у кого не было. Девушек, женщин, стариков – все равно. Или угнали, или застрелили, или закололи пиками. Все, мол, ради того, чтобы спасти их от коммунистов. «Ах, ты не хочешь спасаться от коммунистов? Значит, ты сам коммунист!» – и пикой живого человека в бок.
Последние слова он произнес с такой горечью, что Алексей вздрогнул. Самым страшным в сказанном было даже не само содержание – то, что южнокорейцы и интервенты творили на захваченных территориях, было ему достаточно хорошо известно: политическая работа в войсках КНА, не исключая и флот, была налажена почти образцово. Кое о чем Алексей читал еще до отправки, в советских газетах, да и слепым он тоже пока не стал. Самым жутким, до мурашек, до зябкого передергивания в плечах, ему показались не слова, а тон. В первую очередь именно потому, что Ли, чистокровный китаец с севера, говорил на русском так, что ему уже можно было преподавать в школе где-нибудь далеко от Москвы: в Иркутске или Оренбурге. Акцент в его речи все еще чувствовался, но уже не мешал улавливать интонации – с ним Алексей свыкся настолько, что почти не замечал. Не зная, что можно ответить на сказанное, и испытывая растерянность именно потому, что не мог подобрать нужных слов, Алексей просто промолчал. Замолчал и молодой офицер, глядя куда-то перед собой. Так, в молчании, они и доехали до того местечка, которое на картах называлось Йонгдьжин.
Последние слова он произнес с такой горечью, что Алексей вздрогнул. Самым страшным в сказанном было даже не само содержание – то, что южнокорейцы и интервенты творили на захваченных территориях, было ему достаточно хорошо известно: политическая работа в войсках КНА, не исключая и флот, была налажена почти образцово. Кое о чем Алексей читал еще до отправки, в советских газетах, да и слепым он тоже пока не стал. Самым жутким, до мурашек, до зябкого передергивания в плечах, ему показались не слова, а тон. В первую очередь именно потому, что Ли, чистокровный китаец с севера, говорил на русском так, что ему уже можно было преподавать в школе где-нибудь далеко от Москвы: в Иркутске или Оренбурге. Акцент в его речи все еще чувствовался, но уже не мешал улавливать интонации – с ним Алексей свыкся настолько, что почти не замечал. Не зная, что можно ответить на сказанное, и испытывая растерянность именно потому, что не мог подобрать нужных слов, Алексей просто промолчал. Замолчал и молодой офицер, глядя куда-то перед собой. Так, в молчании, они и доехали до того местечка, которое на картах называлось Йонгдьжин.