JК
Голубой человек :: Лагин Лазарь Иосифович
Страница: 310 из 398Василий смотрел на Антошина с любопытством и опасливым недоброжелательством: вот он какой, оказывается, этот Егор!
Петр Кузьмич – «крупняк», то есть мастер по крупным вещам – шубам, пальто, сюртукам, человек положительный и даже грамотный – совестился смотреть на хозяев, попавших в такую некрасивую историю. Он был их кумом и старинным знакомым. Чтобы не смущать их, он с преувеличенным вниманием рассматривал висевшую на стенке и давно знакомую ему в мельчайших подробностях лубочную картину «Не брани меня, родная».
А Степан по привычке присел за неприбранный верстак и дрожащими руками скручивал себе самокрутку.
Чуть коптила лампа, но было не до нее.
Длинная нервная тень приплясывала от Степана по давно не беленной стене.
– Долго ждать себя заставляешь! – раздраженно приветствовал пристав Антошина.
– Попрошу не тыкать! – сказал Антошин.
Эту фразу он в предвидении неминуемого ареста подготовил уже давно.
– Ах, значит, вот ты какой!.. Барина, значит, разыгрываешь! – страдая от невозможности тут же, немедленно дать Антошину в зубы, протянул пристав. – Многое себе позволяешь!..
– Решительно прошу, не «тыкать»! – чуть повысил голос Антошин. – Не ставьте себя в смешное положение…
– Значит, вот вы какой! – повторил пристав, незаметно для себя все же переходя на «вы»…
Обыск продолжался недолго. Все шесть листовок лежали на донышке антошинского сундучка под единственной сменой белья, романом Шпильгагена «Один в поле не воин» и брошюрой Дикштейна «Кто чем живет».
Петр Кузьмич – «крупняк», то есть мастер по крупным вещам – шубам, пальто, сюртукам, человек положительный и даже грамотный – совестился смотреть на хозяев, попавших в такую некрасивую историю. Он был их кумом и старинным знакомым. Чтобы не смущать их, он с преувеличенным вниманием рассматривал висевшую на стенке и давно знакомую ему в мельчайших подробностях лубочную картину «Не брани меня, родная».
А Степан по привычке присел за неприбранный верстак и дрожащими руками скручивал себе самокрутку.
Чуть коптила лампа, но было не до нее.
Длинная нервная тень приплясывала от Степана по давно не беленной стене.
– Долго ждать себя заставляешь! – раздраженно приветствовал пристав Антошина.
– Попрошу не тыкать! – сказал Антошин.
Эту фразу он в предвидении неминуемого ареста подготовил уже давно.
– Ах, значит, вот ты какой!.. Барина, значит, разыгрываешь! – страдая от невозможности тут же, немедленно дать Антошину в зубы, протянул пристав. – Многое себе позволяешь!..
– Решительно прошу, не «тыкать»! – чуть повысил голос Антошин. – Не ставьте себя в смешное положение…
– Значит, вот вы какой! – повторил пристав, незаметно для себя все же переходя на «вы»…
Обыск продолжался недолго. Все шесть листовок лежали на донышке антошинского сундучка под единственной сменой белья, романом Шпильгагена «Один в поле не воин» и брошюрой Дикштейна «Кто чем живет».