JК
Господь гнева :: Желязны Роджер
Страница: 69 из 300Но какая другая философия, позвольте спросить, разумна и по-настоящему убедительна? Особенно послетой вселенской мясорубки, которой оказалась последняя война.
Опять троица за столом - светская троица, с одной ипостасью женского рода, - занялась досужей игрой в карты. Казалось, с обсуждением насущных, коренных вопросов бытия было покончено. А Тибора сейчас интересовали только эти вопросы.
Но тут Абернати вдруг проронил, поднимая глаза от карт в своей руке:
- Занятно. В моей религиозной школе могут теперь оказаться сразу трое взрослых. Вы, Тибор, присутствующая здесь мисс Рей и еще один довольно странный человек, который учится у меня на протяжении некоторого времени. Все вы его хотя бы мельком видели - это Уолтер Блассингейм. Происходит что-то вроде возрождения исконной веры.
Сказал он это довольно бесстрастным тоном, который никак не выдавал его чувств, - быть может, следствие увлеченности карточной игрой.
Тибор громко произнес:
- Erbarme mich, mein Got.
Он полагал, что, говоря по-немецки, он говорит сам с собой. Но, к его удивлению, Абернати кивнул. Священник явно понял смысл этой фразы.
- Язык "Krupp und Sohnen", - ядовито проронила Лурин. - Язык "I. G. Farben" и "А. G. Chemie". На этом мерзком языке говорили в семействе Люфтойфелей со времен Адама Люфтойфеля - точнее, со времен Каина Люфтойфеля.
- "Erbarme mich, mein Got", - поправил ее Абернати, - это не на языке германских милитаристов. И не на языке бесстыжих производителей химического оружия. Это Klagengeschrei человеческого существа - вопль человека о помощи свыше.
Опять троица за столом - светская троица, с одной ипостасью женского рода, - занялась досужей игрой в карты. Казалось, с обсуждением насущных, коренных вопросов бытия было покончено. А Тибора сейчас интересовали только эти вопросы.
Но тут Абернати вдруг проронил, поднимая глаза от карт в своей руке:
- Занятно. В моей религиозной школе могут теперь оказаться сразу трое взрослых. Вы, Тибор, присутствующая здесь мисс Рей и еще один довольно странный человек, который учится у меня на протяжении некоторого времени. Все вы его хотя бы мельком видели - это Уолтер Блассингейм. Происходит что-то вроде возрождения исконной веры.
Сказал он это довольно бесстрастным тоном, который никак не выдавал его чувств, - быть может, следствие увлеченности карточной игрой.
Тибор громко произнес:
- Erbarme mich, mein Got.
Он полагал, что, говоря по-немецки, он говорит сам с собой. Но, к его удивлению, Абернати кивнул. Священник явно понял смысл этой фразы.
- Язык "Krupp und Sohnen", - ядовито проронила Лурин. - Язык "I. G. Farben" и "А. G. Chemie". На этом мерзком языке говорили в семействе Люфтойфелей со времен Адама Люфтойфеля - точнее, со времен Каина Люфтойфеля.
- "Erbarme mich, mein Got", - поправил ее Абернати, - это не на языке германских милитаристов. И не на языке бесстыжих производителей химического оружия. Это Klagengeschrei человеческого существа - вопль человека о помощи свыше.