Иллюзион   ::   Макушкин Олег

Зато Данила играл одну песню за другой; судя по тому, что каждая вторая четко узнавалась, Мирослав решил, что половину Дэн играет популярных, а половину своих.

В этой истории нет превращений

И, кажется, нет волшебства.

Я поднимаюсь, считаю ступени

И вспоминаю слова.

Старые песни, закрытые шторы,

Мы снова будем пить чай.

И только утром прервет разговоры

Странное слово «прощай».

Но останется надежда,

Пусть лицо твое не помню.

Я люблю тебя, как прежде...

В тишине пустынных комнат,

В полумраке старых лестниц

Я ищу тебя, но знаю, —

Мы не будем больше вместе,

Кто умрет — не воскресает.

Дождь за окном, одинокий прохожий,

Ветер забытых времен.

Мы не стареем, мы стали моложе,

Но, может быть, это сон.

И я не верю, что в мире есть двери,

Где нам с тобой не пройти.

Но окончание прожитых серий —

Странное слово «прости».

— Что стих, Стихеев? — спросил Данила. — Может, скажешь чего?

Слава лежал на диване, свесив ноги и откинувшись на валик. Кэти свернулась клубочком на софе, притулившись к Даниле, который задумчиво щипал струны гитары. В полутемной комнате, пропахшей фруктовым ликером, царил томный аромат свободы и сумрачной неги. Ничего не хотелось делать — ни ходить, ни разговаривать, ни даже думать.

— Вот мы тут лежим, поем, — сказал Мирослав лениво. — А там наверху атомные реакторы взрываются. Может быть, мы уже давно облучились.

— Не, не облучились, — сонно пробормотала Кэти.