Имя для птицы, или Чаепитие на желтой веранде   ::   Шефнер Вадим Сергеевич

Из детсада я приносил такие частушки:

Мальчик девочку любил

И все время ей твердил:

"Я тебя люблю,

Ситного куплю!

Ситный белый, как портянка,

Я куплю тебе буханку, -

Жри и лопай без конца,

Ламца-дрица, гоп-ца-ца!"

Шепчет баба старику:

"Чум-чара да чу-ра-ра,

Продай шубу на муку.

Ку-ку, ха-ха!

Тебе шуба не навек,

Чум-чара да чу-ра-ра,

Из муки-то выйдет хлеб.

Ку-ку, ха-ха!"

Еще запомнилась мне с тех дней песенка-считалочка:

Папа, мама; есть хочу,

Хлеба с маслом не хочу,

А пирожное ням-ням,

А картошечку в карман!

Частушек и песенок в моей голове все прибавлялось (и до сих пор они оттуда не вытряхиваются), но с письменной поэзией знаком я еще не был. Однако вскоре произошло и это.

Однажды мать пошла вместе со мной нанести визит дяде Феде Изыльметьеву. Он жил на Одиннадцатой линии между Средним и Малым. Потом мне приходилось бывать у него, но в тот день мы дома его не застали. Зато я впервые узрел лифт. Вернее, возле лестницы я заметил шахту и там, за проволочной сеткой, увидал деревянную кабинку, в которой лежал какой-то сор. У нас лифта не было, да и здесь, у дяди Феди, лифт бездействовал -- в те годы они всюду стояли, -- но когда мать объяснила мне, что это за штука, я был радостно ошеломлен. Ведь подниматься в лифте -- это, в сущности, летать! Я летал в снах, но невысоко, и потом, ведь это только сны. А тут человек входит в будочку -- и наяву возносится ввысь!

На обратном пути мать вместе со мной заглянула к каким-то родным или знакомым, у которых потом никогда я не бывал. Где они жили -- не знаю.