JК
Имя нам - Легион :: Сивинских Александр
Страница: 79 из 92 – Бородач – вон! – Паха показал на жилистого малого, обосновавшегося в дальнем углу.
Я кивнул и направился к нему.
Парень был не так молод, как казалось издали. За тридцать, думаю, ему перевалило отнюдь не вчера. Абсолютно лысый, с чисто выбритым лицом и «гитлеровскими» усиками, с множеством цветных татуировок, густо обвивших обнаженные руки и торс. Он расположился между двумя стульями в глубочайшем продольном шпагате – задница его почти касалась пола. Татуировки отличались великолепным качеством исполнения и изображали исключительно геральдических хищных птиц. От родимой двухголовой до мотоциклетной «харлам-давыдовской». Присутствовал даже нацистский орел, правда, подвергнутый некоторой цензуре. Вместо свастики сжимал он своими когтистыми лапами ухмыляющийся череп в косо нахлобученной рогатой каске.
Глаза татуированного орнитофила были закрыты, лицо дышало умиротворенностью, а руки чертили в воздухе красивые фигуры замысловатых «ката».
– Вы Бородач? – спросил я почтительно. Командир, как-никак.
Один глаз, опушенный длинными, девическими ресницами, приоткрылся и уставился на меня.
– Мы Бородач. – Глаз закрылся снова. – Но мы здесь один, можно без «вы».
Ага, нос не задирает. Уже кое-что. Спросить бы, почему бороды нет? Так ведь, наверное, об этом его любой и всякий при знакомстве спрашивает. А выступать в роли «такого-же-как-все», признаюсь, не по мне.
– А я – новенький! Рядовой Капралов. Нынешним утром зачислен в ваш взвод.
Я кивнул и направился к нему.
Парень был не так молод, как казалось издали. За тридцать, думаю, ему перевалило отнюдь не вчера. Абсолютно лысый, с чисто выбритым лицом и «гитлеровскими» усиками, с множеством цветных татуировок, густо обвивших обнаженные руки и торс. Он расположился между двумя стульями в глубочайшем продольном шпагате – задница его почти касалась пола. Татуировки отличались великолепным качеством исполнения и изображали исключительно геральдических хищных птиц. От родимой двухголовой до мотоциклетной «харлам-давыдовской». Присутствовал даже нацистский орел, правда, подвергнутый некоторой цензуре. Вместо свастики сжимал он своими когтистыми лапами ухмыляющийся череп в косо нахлобученной рогатой каске.
Глаза татуированного орнитофила были закрыты, лицо дышало умиротворенностью, а руки чертили в воздухе красивые фигуры замысловатых «ката».
– Вы Бородач? – спросил я почтительно. Командир, как-никак.
Один глаз, опушенный длинными, девическими ресницами, приоткрылся и уставился на меня.
– Мы Бородач. – Глаз закрылся снова. – Но мы здесь один, можно без «вы».
Ага, нос не задирает. Уже кое-что. Спросить бы, почему бороды нет? Так ведь, наверное, об этом его любой и всякий при знакомстве спрашивает. А выступать в роли «такого-же-как-все», признаюсь, не по мне.
– А я – новенький! Рядовой Капралов. Нынешним утром зачислен в ваш взвод.