Император для легиона   ::   Тертлдав Гарри

К чему же привело милосердие трибуна? К тому, что дикий вопль: «Смерть еретикам!» — огласил улицы Амориона, и слепая ярость фанатика обрушилась на беззащитных жен и детей тех, кто сражался с каздами далеко от города, злоба толпы была столь велика, что нападению подверглись даже солдаты Багратони, когда они вернулись. Во время уличных драк ярость была столь же важна, сколь и дисциплина, а васпуракане, к тому же, были утомлены бесконечными стычками с кочевниками и тяжелым переходом. Все, что они могли, — это спасти уцелевших. Для большинства же спасение пришло слишком поздно.

Месроп Анхогхин говорил медленно, с неподвижным, ничего не выражавшим лицом, останавливаясь после каждой фразы, чтобы дать возможность Сенпату Свиодо перевести его речь на язык Империи.

— Мы — первое творение Фоса, — закончил свой рассказ васпураканин. — И я нахожу естественным и справедливым, что он испытывает нас более жестоко, чем обычных людей.

Месроп посмотрел прямо в глаза трибуну — высокий для васпураканина, он был почти одного роста с Марком.

— Это не ответ, — простонал римлянин. Не наделенный особой верой в бога, он не мог понять той силы, которую она давала другим.

Анхогхин, казалось, почувствовал это и, отвечая на невысказанные мысли Скауруса, произнес:

— Возможно, для тебя и нет. Тогда подумай вот о чем. Попросив моего господина пощадить Земаркоса, ты сделал это не из любви к жрецу, а для того лишь, чтобы убитый не стал мучеником и символом мщения для фанатиков. Но кто знает, не внушил ли тебе эти мысли сам Фос? Ведь если бы Земаркос тогда погиб, все могло бы обернуться еще хуже.

Анхогхин ничего не говорил о прощении, просто потому, что ему нечего было прощать римлянину.