JК
Индия, любовь моя :: Мелентьев Виталий Григорьевич
Страница: 9 из 42Андрей смотрел на нее и старался понять, чем же он обидел белку, и вдруг понял: белки хранят свои запасы как раз на старых, перестойных деревьях. Вероятно, он свалил какую-то кладовую, и белка не может простить его безжалостности.
– Ну что ж… Ошибки нужно исправлять, – сказал Андрей и подмигнул белке.
Она возмущенно фыркнула и перемахнула на соседнюю осинку. Андрей пошел вдоль сваленных деревьев, пока не нашел дупло.
В нем было около килограмма отлично высушенных грибов. Андрей выгреб их и положил на один из свежих пней: он знал, что белка следит за ним. И она поймет, что человек не виноват. У него свои заботы. Но он не забывает и о своих младших братьях.
* * *
Ему стало весело тихой, грустной веселостью. А кто помнит о нем? Кому он теперь нужен? Норе? Она не простит… Не должна простить его любовь к Ашадеви. Во всяком случае, он на ее месте не простил бы.
Ашадеви? Если бы он ей потребовался, она могла бы связаться с ним по международному традевалу. Хотя… Хотя у них все еще имеют значение деньги, общественное положение и, должно быть, существует «блат». Но телеграмму-то она бы могла прислать? Даже не пленочную – с изображением и голосом, – а самую банальную, какие посылали еще в прошлом веке. Или письмо… Простое письмо…
Письмо даже лучше. Как ни хороши современные средства общения между людьми, письмо – старинное, добротное письмо с многоточиями, пропущенными знаками препинания и даже буквами – все-таки лучше всего. За ним человеческий труд раздумий, сборов, решимость сесть и написать. Письмо – это память. Долгая и верная память.
– Ну что ж… Ошибки нужно исправлять, – сказал Андрей и подмигнул белке.
Она возмущенно фыркнула и перемахнула на соседнюю осинку. Андрей пошел вдоль сваленных деревьев, пока не нашел дупло.
В нем было около килограмма отлично высушенных грибов. Андрей выгреб их и положил на один из свежих пней: он знал, что белка следит за ним. И она поймет, что человек не виноват. У него свои заботы. Но он не забывает и о своих младших братьях.
* * *
Ему стало весело тихой, грустной веселостью. А кто помнит о нем? Кому он теперь нужен? Норе? Она не простит… Не должна простить его любовь к Ашадеви. Во всяком случае, он на ее месте не простил бы.
Ашадеви? Если бы он ей потребовался, она могла бы связаться с ним по международному традевалу. Хотя… Хотя у них все еще имеют значение деньги, общественное положение и, должно быть, существует «блат». Но телеграмму-то она бы могла прислать? Даже не пленочную – с изображением и голосом, – а самую банальную, какие посылали еще в прошлом веке. Или письмо… Простое письмо…
Письмо даже лучше. Как ни хороши современные средства общения между людьми, письмо – старинное, добротное письмо с многоточиями, пропущенными знаками препинания и даже буквами – все-таки лучше всего. За ним человеческий труд раздумий, сборов, решимость сесть и написать. Письмо – это память. Долгая и верная память.