Как на Дерибасовской угол Ришельевской   ::   Смирнов Валерий Павлович

Когда доцент Шкалик и безработный Луполовер подержали друг друга за руки в присутствии бойца идеологического фронта Кригера, они не спеша стали прогуливаться мимо оперного театра и, может быть, поэтому разговор завелся за искусство. Хотя Луполовер давным-давно знал: искусство принадлежит народу, так только сейчас до него дошло, что он пока еще частица этого народа и потому может претендовать на кое-какую долю. Иван Александрович спросил Генриха Эммануиловича, не будет ли он против приобрести полотно великого художника Сурикова, на что Луполовер предельно честно заметил: ему один хрен как фамилия картины, лишь бы она имела хороший эквивалент до рублей у том месте, где ему предстоит мучаться в тоске за любимую родину.

– Видите ли, друг мой, – задушевно пояснял Луполоверу доцент Шкалик той же интонацией, какой вдалбливал студентам самый главный предмет в мире, – на сегодняшний день это одна из самых дорогих работ, продающихся в нашей стране.

– Я охотно верю вам, – ответил собеседнику Луполовер, – и поэтому меня не столько волнует стоимость этого произведения искусства, как его историческая ценность для общемировой культуры.

А журналист Кригер с важным видом только и успевал переводить взгляд с Луполовера на Федорова, радуясь, что свел таких грамотных людей между собой.

Когда Луполовер немного пришел в себя от цены, названной доцентом, и закрыл рот, растянутый от изумления на ширину плеч, он с ходу созрел стать владельцем бесценного произведения живописи и пошкандыбал на тот же десятый трамвай. Потому что Иван Александрович перекрестился: он не просто достанет Луполоверу Сурикова, но и сделает полотну статус беженца.