Инкуб   ::   Гозалишвили Василий Тамазович

 — Импрессионизм, кубизм, сюрреализм устроят?

— У… — надулась девушка, и, выдержав в «обиженном» состоянии секунд десять, снова заглянула мне в глаза: — Рисуй, как хочешь… Я очень постараюсь тебе не мешать…

— Если бы ты могла… — подумал про себя я, и взялся за стило…

Рисовать в технике Квентина Шраера оказалось довольно интересно — до самых последних штрихов рисунок казался мертвым, зато сразу же после окончания вдруг зажил собственной, не зависящей от художника, жизнью. В зависимости от угла зрения на листе возникало то лицо задумчиво прислушивающейся к себе самой Элли, то ее фигура, испуганно замершая перед темной водой озера, то изображение свечи с язычком пламени в форме стилизованного сердца.

— Обалдеть… — выхватив у меня альбом, прошептала Эль. — Тут два изображения?

— Три…

— Ой, и правда три… Знаешь, что мне больше всего нравится?

— Что?

— То, что можно быть самой собой… Ты все равно видишь суть… Спасибо…

Предчувствуя, что она сейчас сделает, я попытался встать с кресла, но не успел: Эль оказалась у меня на коленях, и, поймав мой взгляд, медленно потянулась к моим губам…

Зажмуриться или остановить ее я не смог. Чувствуя, как схожу с ума вместе с ней, я дождался прикосновения и чуть не умер от счастья. Вместе с ней…

— Ну… — еле оторвавшись от меня, прошептала она. — Включи…

— Боюсь… — признался я, но прямую связь все-таки активировал.