JК
Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3) :: Казанцев Александр
Страница: 16 из 283Из семнадцати миллионов в живых осталось лишь четыре миллиона"*.
_______________
* Профессор Александр Трачевский. Новая история,
Санкт-Петербург, 1889.
Конечно, летописец, писавший эти содрогающие любого читателя строки сто лет назад, не подозревал, что в той же Европе или Южной Америке век спустя (то есть в наше столетие!) другие историки должны написать подобные же строки, но о своем собственном времени. И еще более с т р а ш н ы е, но уже не о Тридцатилетней, а всего лишь о т р и д ц а т и м и н у т н о й в о й н е, висящей жуткой угрозой над всем человечеством, последствия которой могут быть губительнее всех минувших войн вместе взятых.
Конечно, этого не могли даже вообразить себе двое молодых людей, вкусивших первые плоды войны и шествовавших теперь по парижским улицам: один в надвинутой на глаза шляпе, с черной повязкой на лбу, прикрывающей брови, бледный, очевидно от перенесенной потери крови, но мускулистый, худощавый; другой - розовощекий здоровяк, покинувший гасконскую роту гвардейских наемников не из-за ран, как его спутник, а из отвращения к виду крови. Солдатом тогда был лишь тот, кто получал за это жалованье. Ведь "sold" и означает жалованье, от которого всегда, вместе с военной службой, можно отказаться.
Но потрепанных гвардейских мундиров молодые люди снять не успели, шагая среди куда-то спешащих, суетливых, пестро одетых парижан.
Кареты с гербами на дверцах, запряженные попарно цугом подобранными по масти лошадьми, проносились по ухабистым мостовым.
_______________
* Профессор Александр Трачевский. Новая история,
Санкт-Петербург, 1889.
Конечно, летописец, писавший эти содрогающие любого читателя строки сто лет назад, не подозревал, что в той же Европе или Южной Америке век спустя (то есть в наше столетие!) другие историки должны написать подобные же строки, но о своем собственном времени. И еще более с т р а ш н ы е, но уже не о Тридцатилетней, а всего лишь о т р и д ц а т и м и н у т н о й в о й н е, висящей жуткой угрозой над всем человечеством, последствия которой могут быть губительнее всех минувших войн вместе взятых.
Конечно, этого не могли даже вообразить себе двое молодых людей, вкусивших первые плоды войны и шествовавших теперь по парижским улицам: один в надвинутой на глаза шляпе, с черной повязкой на лбу, прикрывающей брови, бледный, очевидно от перенесенной потери крови, но мускулистый, худощавый; другой - розовощекий здоровяк, покинувший гасконскую роту гвардейских наемников не из-за ран, как его спутник, а из отвращения к виду крови. Солдатом тогда был лишь тот, кто получал за это жалованье. Ведь "sold" и означает жалованье, от которого всегда, вместе с военной службой, можно отказаться.
Но потрепанных гвардейских мундиров молодые люди снять не успели, шагая среди куда-то спешащих, суетливых, пестро одетых парижан.
Кареты с гербами на дверцах, запряженные попарно цугом подобранными по масти лошадьми, проносились по ухабистым мостовым.