Каменный плот   ::   Сарамаго Жозе

Этот - может, был ответ Марии Гуавайры, и, каким бы странным ни казался он людям, разбирающимся в данном вопросе лучше автора этих строк, дальнейшие события подтвердили её правоту. Когда на вторую ночью волки, осмелев, подошли совсем близко, и кони заржали в испуге, стали рваться с привязи, а мужчины и женщины не знали, где найти убежище, одна только Мария Гуавайра, хоть её самое била крупная дрожь, продолжала повторять: Они не сунутся, они не сунутся, и люди ночь напролет без сна просидели у ярко горящего костра, а стоящий в пятне света пес словно вырос втрое и в пляшущих языках пламени почудилось, будто у него не одна голова, а несколько - и все с ощеренными пастями, с вываленными языками, с оскаленными клыками - обман зрения, ясное дело, игра теней - и тело стало вдруг неимоверной величины, волки же в самом деле дальше не прошли, хоть и продолжали выть, но теперь уже от страха - от волчьего своего страха.

А дорога оказалась перерезана - в самом буквальном смысле перерезана. Слева и справа, горы и долины вдруг оборвались гладким, как по ниточке стесанным, будто бритвой отсеченным обрывом. Оставив тарантас под охраной пса, путники боязливо и осторожно двинулись дальше пешком. Метрах в ста от разреза стояла будочка - таможенный пост. Вошли. На столах ещё стояли две пишущих машинки с заправленной бумагой - бланками таможенных деклараций - и было даже напечатано несколько слов. В открытое окно врывался холодный ветер, ворошил груду бумаг на полу. Валялись птичьи перья. Конец света, молвила Жоана Карда. Пойдем поглядим, как он кончается, сказал Педро Орсе. Вышли.