JК
Капкан для белой вороны :: Саморукова Наталья
Страница: 14 из 315При чем здесь чья то родительница? Кстати, чья?
– Я к тебе сейчас приеду, ты дома?
– Дома, где же еще, только еды никакой нет почти.
Не дослушав, Санька бросила трубку, а через полчаса уже трезвонила в дверь.
– О, какая стильная штучка, – одобрила она внешность вороны, – помню помню эту лошадь в белом, ой прости, о покойниках либо хорошо, либо молча… так?
– Да какая она лошадь? Красотка! Была…
– Умоляю тебя, ты видела ее выражение лица? Как будто всю жизнь с самого детства изжогой маялась, кислотность повышенная и все такое. Люди в белых одеждах должны смотреть на мир иначе. А она всегда в белом ходила?
– Почти всегда. Молочные еще или кремовые оттенки. Даже машина цвета запеченных сливок. Певица. Поклонников у нее было столько, что нам и не представить. И убили. Нелепо так.
– Ой, Насть, отчего, скажи, мужики любят самых что ни на есть вредных дамочек? Уж что в ней такого? Селедка тощая.
– Ты просто завидуешь, – философски замелила я.
– А если и завидую, что с того? – парировала Санька, – зависть не снижает моей объективности. Не к красоте, к высокомерию у меня претензии. Подумаешь, девяносто-шестьдесять-девяносто. Это, знаешь ли, еще не повод… Если уж повезло от природы с конституцией, то чего выпендриваться?
– Да не выпендривалась она, с чего ты взяла?
– С чего взяла… с того. Она, знаешь, как на меня смотрела, когда мы с ней сталкивались?
– И на тебя? Наверное, она на всех так смотрела… Кто его знает, может и были причины, – я украдкой глянула на свое отражение в блестящем кастрюльном боку.
– Я к тебе сейчас приеду, ты дома?
– Дома, где же еще, только еды никакой нет почти.
Не дослушав, Санька бросила трубку, а через полчаса уже трезвонила в дверь.
– О, какая стильная штучка, – одобрила она внешность вороны, – помню помню эту лошадь в белом, ой прости, о покойниках либо хорошо, либо молча… так?
– Да какая она лошадь? Красотка! Была…
– Умоляю тебя, ты видела ее выражение лица? Как будто всю жизнь с самого детства изжогой маялась, кислотность повышенная и все такое. Люди в белых одеждах должны смотреть на мир иначе. А она всегда в белом ходила?
– Почти всегда. Молочные еще или кремовые оттенки. Даже машина цвета запеченных сливок. Певица. Поклонников у нее было столько, что нам и не представить. И убили. Нелепо так.
– Ой, Насть, отчего, скажи, мужики любят самых что ни на есть вредных дамочек? Уж что в ней такого? Селедка тощая.
– Ты просто завидуешь, – философски замелила я.
– А если и завидую, что с того? – парировала Санька, – зависть не снижает моей объективности. Не к красоте, к высокомерию у меня претензии. Подумаешь, девяносто-шестьдесять-девяносто. Это, знаешь ли, еще не повод… Если уж повезло от природы с конституцией, то чего выпендриваться?
– Да не выпендривалась она, с чего ты взяла?
– С чего взяла… с того. Она, знаешь, как на меня смотрела, когда мы с ней сталкивались?
– И на тебя? Наверное, она на всех так смотрела… Кто его знает, может и были причины, – я украдкой глянула на свое отражение в блестящем кастрюльном боку.