Из цикла рассказов Там, где будет мой дом   ::   Раткевич Элеонора

Слишком легко плыла им в руки пожива, слишком весело было куражиться над беззащитными… слишком поздно опьяневшие от безнаказанности бандиты поняли, что уходить им уже некуда. Что придется им вековать свой век в Порубежье. Всякого шороха сторожиться, любой неизвестности опасаться. Нет уж, чем жить с опаской, пусть уж лучше от тебя за милю шарахаются. Чтобы никто не то чтобы тронуть — помыслить о том не смел. Любая сила вдесятеро сильней становится, когда ей страх дорожку расчищает. Налететь, затравить, запугать — да так, чтоб люди и дохнуть без спросу боялись. На колени поставить и самих себя жрать заставить. А для этого мирных поселян резать никак не довольно. Безоружный — он безоружный и есть. Хоть ты его в клочья накромсай, а другой такой же безоружный беспременно подумает: дескать, будь я при оружии, нипочем бы… нет, мало для настоящего-то ужаса овечек душить — не ровен час, овчарками себя возомнят. Чтобы должный страх навести, нападать надо в первую голову не на беззащитных, а на вооруженных. Смять, в прах столочь, в пыль стоптать непокорную заставу. Да так, чтоб и помину ее на земле не осталось. Чтоб каждый сидел в своем дому и трясся, и приговаривал про себя: уж если они настоящих воинов, да при оружии, таково разделали, что ж они со мной, бедняжечкой, утворить могут? Тогда и только тогда банда сможет утвердиться в Порубежье. А до той поры здешним жителем остается хоть самая малая надежда.

— Какая там надежда, — болезненно скривился Лейр. — О чем речь, когда руки у меня повязаны, и все из-за Ветта треклятого! Совсем бандиты обнаглели — в лесу, как в свей постельке, расположились.