Страница:
26 из 28
Потом он обвёл кухню дикими глазами и шагнул к подоконнику, на котором стояла штуковина с ядовитой струёй внутри.
Мы бежали, бежали…
Эпилог
Четвёртые сутки сижу я глубоко в щели и вспоминаю свою жизнь, ибо ничего больше мне не остаётся.
Родился я давно. Мать моя была скромной трудолюбивой тараканихой, и хотя ни она, ни я не помним моего отца, он несомненно был тараканом скромным и трудолюбивым.
С детства приученный к добыванию крошек, я рано познал голод и холод, изведал и темноту щелей, и опасность долгих перебежек через кухню, и головокружительные переходы по трубам и карнизу. Я полюбил этот мир, где наградой за лишения дня было мусорное, сияющее в ночи ведро — и любовь. О, любви было много, и в этом, подобно моему безвестному отцу, я был столь же скромен, сколь трудолюбив. Покойница Нюра могла бы подтвердить это, знай она хоть пятую долю всего.
Я выучился грамоте, прилежно изучая историю; красоты поэзии открылись мне. И сейчас, сидя один в щели, я поддерживаю свой дух строками незабвенного Хитина Плинтусного:
Что остаётся, когда ничего не осталось?
Капля надежды — и капля воды из-под крана…
Так и я не теряю надежды, что любознательный потомок, шаря по щелям, наткнётся на этот манускрипт и прочтёт правдивейший рассказ о жестокой судьбе нашей, и вспомнит с благодарностью скромного Фому Обойного, которому, несмотря на скромность, невыносимо хочется есть.
|< Пред. 24 25 26 27 28 След. >|