JК
Изгнание :: Лампитт Дина
Страница: 628 из 647Небольшой постамент для музыкантов был украшен зелеными ветками, их темные тени лежали на стоявшей посредине огромной крюшоннице, украшенной яркими красными лентами. Перед камином, вытянув к огню озябшие ноги, на каждой из которой сидело по малышу, расположился Джоселин, его черные кудри отсвечивали красноватым блеском.
– О, ты приехал! – воскликнула Николь и бросилась на колени перед креслом, в котором он сидел.
Он улыбнулся своей игривой улыбкой:
– А ты что, сомневалась в моем слове?
– Конечно. Я думала, что ты застрянешь где-нибудь в пути из-за этой жуткой погоды.
– Если такая женщина, как ты, ждет, – ответил Джоселин, – любой мужчина пройдет через все снега и холода.
– Твоя лесть откроет тебе любые двери.
– И я этим пользуюсь.
Наконец, они перестали балагурить и обменялись страстными поцелуями.
Первое Рождество, с тех пор как она попала в семнадцатое столетие, праздновала вся семья. Этот праздник навсегда запечатлелся в ее памяти: она, ее муж и дети забыли о войне, они не думали ни о чем, кроме Рождества. Потом, когда праздник закончился, и скрипач перестал играть, они вдвоем вышли на улицу, в тихую морозную ночь. Перед ними расстилалась снежная равнина, ничто не нарушало ее спокойствия: ни дуновение ветерка, ни тень от пробежавшего животного.
– Ты снова уедешь? – шепотом спросила Николь, глядя, как у ее рта расцветает облачко белого пара.
– Только вместе с тобой и детьми.
– О, ты приехал! – воскликнула Николь и бросилась на колени перед креслом, в котором он сидел.
Он улыбнулся своей игривой улыбкой:
– А ты что, сомневалась в моем слове?
– Конечно. Я думала, что ты застрянешь где-нибудь в пути из-за этой жуткой погоды.
– Если такая женщина, как ты, ждет, – ответил Джоселин, – любой мужчина пройдет через все снега и холода.
– Твоя лесть откроет тебе любые двери.
– И я этим пользуюсь.
Наконец, они перестали балагурить и обменялись страстными поцелуями.
Первое Рождество, с тех пор как она попала в семнадцатое столетие, праздновала вся семья. Этот праздник навсегда запечатлелся в ее памяти: она, ее муж и дети забыли о войне, они не думали ни о чем, кроме Рождества. Потом, когда праздник закончился, и скрипач перестал играть, они вдвоем вышли на улицу, в тихую морозную ночь. Перед ними расстилалась снежная равнина, ничто не нарушало ее спокойствия: ни дуновение ветерка, ни тень от пробежавшего животного.
– Ты снова уедешь? – шепотом спросила Николь, глядя, как у ее рта расцветает облачко белого пара.
– Только вместе с тобой и детьми.