JК
Измерения :: Вежинов Павел
Страница: 28 из 78Не заставляй меня кричать… — и торопливо оглянулась. В палате лежали еще две женщины, правда, достаточно далеко. — Завтра будет землетрясение! — прошептала бабушка. — И как раз над нами обрушится потолок.
Каким послушным сыном ни был мой отец, но тут он пришел чуть ли не в ярость.
— Да ты думаешь, что говоришь? — рявкнул он. — Кто может предсказать землетрясение? Никто, понимаешь, никто!.. Даже сам господь бог, спустись он с неба!
Я не мог не видеть, что бабушкин взгляд исполнился бесконечного презрения.
— Уходи! — сухо проговорила она. — Не дождешься, видно, от тебя толку.
Отец подпрыгнул как ужаленный и бросился вон из палаты, но тут я неожиданно для самого себя неудержимо разрыдался.
— Бабуля! Милая бабуля! Я хочу остаться с тобой!
Бабушкино лицо словно осветилось. Обеими руками она взяла мою голову и нежно поцеловала в худую щеку. В первый и последний раз. Впрочем, нет. Второй раз она поцеловала меня, когда я уходил в армию. Но это был совсем другой поцелуй, совсем, совсем другой.
— Ты мое дитятко! Один ты, ты! — почти всхлипнула она. — Бабушка никогда тебя не забудет.
Но это продолжалось одно мгновенье. Лицо ее опять стало замкнутым, строгим, как всегда.
— Слушай, Манол, слушай, мой мальчик. У вас ведь каникулы? Завтра не сиди дома. Собери ребятишек и уходите подальше в луга — щеглов половите, синиц.
— Хорошо, бабушка.
— Обещаешь?
— Обещаю, — ответил я.
Каким послушным сыном ни был мой отец, но тут он пришел чуть ли не в ярость.
— Да ты думаешь, что говоришь? — рявкнул он. — Кто может предсказать землетрясение? Никто, понимаешь, никто!.. Даже сам господь бог, спустись он с неба!
Я не мог не видеть, что бабушкин взгляд исполнился бесконечного презрения.
— Уходи! — сухо проговорила она. — Не дождешься, видно, от тебя толку.
Отец подпрыгнул как ужаленный и бросился вон из палаты, но тут я неожиданно для самого себя неудержимо разрыдался.
— Бабуля! Милая бабуля! Я хочу остаться с тобой!
Бабушкино лицо словно осветилось. Обеими руками она взяла мою голову и нежно поцеловала в худую щеку. В первый и последний раз. Впрочем, нет. Второй раз она поцеловала меня, когда я уходил в армию. Но это был совсем другой поцелуй, совсем, совсем другой.
— Ты мое дитятко! Один ты, ты! — почти всхлипнула она. — Бабушка никогда тебя не забудет.
Но это продолжалось одно мгновенье. Лицо ее опять стало замкнутым, строгим, как всегда.
— Слушай, Манол, слушай, мой мальчик. У вас ведь каникулы? Завтра не сиди дома. Собери ребятишек и уходите подальше в луга — щеглов половите, синиц.
— Хорошо, бабушка.
— Обещаешь?
— Обещаю, — ответил я.