JК
Карибский реквием :: Обер Брижит
Страница: 34 из 374Он оперся на дверь и чуть было не растянулся на пороге, когда дверь вдруг поддалась под его весом и широко распахнулась.
Но открыла ему отнюдь не Элоиза Мартинес. Ему вообще никто не открывал. Он вслепую протянул руку, пытаясь нащупать выключатель. Брызнул свет, осветив большую комнату, заставленную мебелью из ивняка, диван в цветочек, забитые безделушками этажерки, низкий столик с плоским телевизором, вазу, в которой еле помещался огромный букет ярко-желтых гибискусов. На стенах фотографии в рамках, постер рекламы зубной пасты с красивым загорелым мужиком на водных лыжах. Не было только самой Элоизы Мартинес.
Но потом он увидел и ее. Она лежала на полу, за диваном, и ее ноги, обутые в белые сандалии, конвульсивно дергались. Он бросился к ней. Маленькая хрупкая женщина с седыми волосами. Она посмотрела на него уже стекленеющими глазами и прошептала:
– … таблетки…
Он проследил направление ее взгляда и, схватив флакон пилюль с этажерки, рывком открыл его. Пожилая дама дрожала, ее пальцы были влажными. Ему удалось наконец подцепить две пилюли и втолкнуть их ей в рот. Она прикрыла веки, словно желая поблагодарить, затем, резко дернувшись, привстала, застыла и с глухим стуком упала на пол, ее бесцветные глаза оставались открыты. Слишком поздно. Он тупо смотрел на ее приоткрытый рот и желтоватую искусственную челюсть, неподвижные зрачки, тонкие седые волосы, которые колыхались от сквозняка. Он осторожно приподнял ее руку, старясь нащупать пульс. Ничего. Никаких сомнений не оставалось: она мертва.
Но открыла ему отнюдь не Элоиза Мартинес. Ему вообще никто не открывал. Он вслепую протянул руку, пытаясь нащупать выключатель. Брызнул свет, осветив большую комнату, заставленную мебелью из ивняка, диван в цветочек, забитые безделушками этажерки, низкий столик с плоским телевизором, вазу, в которой еле помещался огромный букет ярко-желтых гибискусов. На стенах фотографии в рамках, постер рекламы зубной пасты с красивым загорелым мужиком на водных лыжах. Не было только самой Элоизы Мартинес.
Но потом он увидел и ее. Она лежала на полу, за диваном, и ее ноги, обутые в белые сандалии, конвульсивно дергались. Он бросился к ней. Маленькая хрупкая женщина с седыми волосами. Она посмотрела на него уже стекленеющими глазами и прошептала:
– … таблетки…
Он проследил направление ее взгляда и, схватив флакон пилюль с этажерки, рывком открыл его. Пожилая дама дрожала, ее пальцы были влажными. Ему удалось наконец подцепить две пилюли и втолкнуть их ей в рот. Она прикрыла веки, словно желая поблагодарить, затем, резко дернувшись, привстала, застыла и с глухим стуком упала на пол, ее бесцветные глаза оставались открыты. Слишком поздно. Он тупо смотрел на ее приоткрытый рот и желтоватую искусственную челюсть, неподвижные зрачки, тонкие седые волосы, которые колыхались от сквозняка. Он осторожно приподнял ее руку, старясь нащупать пульс. Ничего. Никаких сомнений не оставалось: она мертва.