Ярость рвет цепи   ::   Романовский Александр

Но это походилоскорее на то, что чувствуешь, когда с раны срывают повязку, нежели на сам процесс нанесения раны. Курт же успел это пережить — и боль раскаленным клинком засела глубоко в его сердце.

Поэтому волк не чувствовал гнева, а только боль и печаль.

Своих врагов он знал в лицо.

Размышления заняли не более нескольких секунд. Затем снег помех вновь раздвинулся в стороны. Голопроектор выплюнул в воздух поток света, красок и образов. Над каменным полом камеры образовалось светлое, слегка размытое по краям окно в иной мир. (Порой Курту казалось, будто вне его камеры ничего и нет вовсе) За окном обнаружились люди, небо над куполом, какое-то строение с массивными колоннами вдоль фасада. В том здании волк без труда распознал ратушу мегаполиса, в которой происходили еженедельные сессии Городского совета. Сам волк ни разу не видел строение “вживую”, но частенько наблюдал по головидению.

Именно там, на ступенях у фасада, а не в обитом бархатом зале, произносились самые радикальные речи, носившие несколько отвлеченный, но вместе с тем и оппозиционный характер, потому как внутри ратуши можно было говорить лишь о чем-то сугубо конструктивном (причем надо было иметь в виду, что за сказанное рано или поздно придется платить). Снаружи же все неудовлетворенные ораторы могли вволю потешить самолюбие, а заодно дать возможность прокормиться работникам масс-медиа.

Поэтому Курт ничуть не удивился, обнаружив и сейчас с десяток микрофонов.