JК
Ярость рвет цепи :: Романовский Александр
Страница: 92 из 380На глаза ему навернулась багровая тьма, сердце бешено колотилось под ребрами. В голове сверкали огненные вспышки.
Экстаз убийства не подвергается описанию. Это доступно лишь зверю.
Венозная и артериальная кровь смешивались, порождая единый коктейль. Его вкус был запретным и пряным, а запах — насыщенным и первозданным. Но, как ни странно, его заглушал другой — тот, что Курт ощущал, когда сидел в засаде. Дорогие духи забивали ноздри.
Наконец в голове немного прояснилось. Отстранившись, Курт понял, что терзает мертвое тело. Шея Майклсона превратилась в одну сплошную рану, из которой свисали лохмотья артерий и мышц. Белел позвоночник. Кровь, журча, стекала на асфальт. Вокруг головы успела образоваться немалая лужа — непроницаемая, матово-черная. Свет из окон отражался в ней разноцветными светлячками.
Правая нога Рода отбивала какой-то рваный ритм.
Волк вскочил на ноги. В дверном проеме показались какие-то фигуры, но, взглянув мельком на жуткую картину, поспешили захлопнуть дверь. В некоторых окнах раздвинулись шторы, выставляли напоказ роскошное убранство. На этом фоне маячили силуэты — тонкие и хрупкие. Привлеченные пальбой и криками, они старались что-нибудь разглядеть в ночной тьме.
Курт машинально оправил капюшон и посмотрел вокруг. Он мало-помалу сознавал, что все это натворил он. Мозг отказывался это принимать. Впервые за долгие годы кто-то из стаи преступил Завет, совершив это намеренно, да еще в ТАКОМ количестве. Старейшине, вне сомнения, подобное и в кошмарном сне присниться не могло.
Экстаз убийства не подвергается описанию. Это доступно лишь зверю.
Венозная и артериальная кровь смешивались, порождая единый коктейль. Его вкус был запретным и пряным, а запах — насыщенным и первозданным. Но, как ни странно, его заглушал другой — тот, что Курт ощущал, когда сидел в засаде. Дорогие духи забивали ноздри.
Наконец в голове немного прояснилось. Отстранившись, Курт понял, что терзает мертвое тело. Шея Майклсона превратилась в одну сплошную рану, из которой свисали лохмотья артерий и мышц. Белел позвоночник. Кровь, журча, стекала на асфальт. Вокруг головы успела образоваться немалая лужа — непроницаемая, матово-черная. Свет из окон отражался в ней разноцветными светлячками.
Правая нога Рода отбивала какой-то рваный ритм.
Волк вскочил на ноги. В дверном проеме показались какие-то фигуры, но, взглянув мельком на жуткую картину, поспешили захлопнуть дверь. В некоторых окнах раздвинулись шторы, выставляли напоказ роскошное убранство. На этом фоне маячили силуэты — тонкие и хрупкие. Привлеченные пальбой и криками, они старались что-нибудь разглядеть в ночной тьме.
Курт машинально оправил капюшон и посмотрел вокруг. Он мало-помалу сознавал, что все это натворил он. Мозг отказывался это принимать. Впервые за долгие годы кто-то из стаи преступил Завет, совершив это намеренно, да еще в ТАКОМ количестве. Старейшине, вне сомнения, подобное и в кошмарном сне присниться не могло.