Казароза   ::   Юзефович Леонид Абрамович

Все двенадцать пунктов под номерами и буквами, которые вчера, в темном зале Стефановского училища, он красным или синим грифелем записал на обороте листа с «Основами гомаранизма», были, конечно, из той же оперы. Полный бред! Мертвый мальчик шевельнул рукой, и вся конструкция рухнула, как Вавилонская башня.

Строить ее он начал, видимо, в тот момент, когда обратил внимание, что лежавшая в сумочке Казарозы гипсовая ручка — левая. У Печенега-Гайдовского заговорщики отрубали своим жертвам правую кисть. На этом фундаменте все и воздвиглось. Если перчатку с правой руки вывернуть наизнанку, ее можно надеть на левую, и наоборот. Кладбищенская часовня превратилась в октаэдр с прозрачным куполом, Рука Судьбы обернулась братством амикаро.

— Вообще-то, — вздохнула Милашевская, — ее надо было положить Зиночке в гроб. Теперь она никому не нужна. Разве что Алферьеву.

— Он вчера застрелился при аресте, — сказал Свечников.

— Господи! — Она перекрестилась. — Откуда вы знаете?

— От Карлуши.

— Это который с нами в поезде ехал? Зиночкин поклонник?

— Он из питерской чрезвычайки.

Милашевская присела к столу, машинально взяла предложенный стакан с чаем, но не пила, лишь грела об него руки, словно пришла с холода, а не с июльской жары.

— Он был бесстрашный человек, — сказала она.

— Алферьев?

— Да. Зиночка рассказывала мне, что его матери делали кесарево сечение. Говорят, у таких людей нет страха смерти. Не знаю только, хорошо это или плохо.

Она отхлебнула глоток и спросила:

— Вы когда-нибудь бывали у Зиночки дома? Свечников покачал головой.

— У нее в гостиной висит портрет.