Страница:
312 из 332
Ведь они нежно любят себя! У них очень тонкая, чувствительная кожа, – у них у самих, не у других! И чтобы с ними ни было, они вопят до последней минуты: простите!
По долгу службы многие были обязаны выслушивать этих шестерых, смотреть им в лицо, задавать вопросы. И приходилось копаться в грязи, так как у каждого из предателей и убийц нашлось что солгать и что отрицать. Каждый из них хотел что-то смягчить.
Заклинкин упорно твердил:
– Нет, нет, что вы! Откуда вы взяли? Нет, я его не бил. Я не мог и подумать его ударить. Я только стоял у двери. Разве мог бы я ударить академика? Никогда!
И Заклинкин выл от ужаса, рыдал и клялся «всем святым».
В дальнейшем, уличаемый на очных ставках, прижатый к стене, он становился на колени и бормотал:
– Я не помню, я не знаю, я не сознавал, что я делаю…
И в смертном ужасе он старался вывернуть всё, всё до последней незначащей мелочи. Его спрашивали о поездке в Лебяжье, и он ничего не скрыл.
Заклинкин цеплялся за допросы. Ему казалось, что пока он говорит и пока его слушают, есть ещё время для него!
И он выворачивал из себя каждое слышанное им когда-нибудь слово. Он рассказывал даже о том, что никто не мог бы никогда узнать. Так, он дал показание о посланном им из Лебяжьего подложном письме и, слово в слово, воспроизвёл его гнусное содержание.
Весьма скоро заговорил и мистер Бэрбон. Бывший мистер Бэрбон! От профессионального вора чужих имён, под тяжестью неопровержимых улик, отказалось его правительство. Бэрбон, говоря на языке международного права, был выдан.
|< Пред. 310 311 312 313 314 След. >|